Читать книгу - "Князь Серебряный - Алексей Константинович Толстой"

Да презрит, как измену, бесстыдной лести глас!

Личины ж не надену я в мой последний час!»

Он молвил и ногами личину растоптал;

Из рук его на землю звенящий кубок пал…

«Умри же, дерзновенный!» – царь вскрикнул, разъярясь,

И пал, жезлом пронзенный, Репнин, правдивый князь.

И вновь подъяты кубки, ковши опять звучат,

За длинными столами опричники шумят,

И смех их раздается, и пир опять кипит,

Но звон ковшей и кубков царя не веселит:

«Убил, убил напрасно я верного слугу,

Вкушать веселье ныне я боле не могу!»

Напрасно льются вины на царские ковры,

Поют царю напрасно лихие гусляры,

Поют потехи брани, дела былых времен,

И взятие Казани, и Астрахани плен.

1840-е годы

* * *

В колокол, мирно дремавший, с налета тяжелая бомба

Грянула; с треском кругом от нее разлетелись осколки;

Он же вздрогнул, и к народу могучие медные звуки

Вдаль потекли, негодуя, гудя и на бой созывая.

5 декабря 1855

* * *

Ходит Спесь, надуваючись,

С боку на бок переваливаясь.

Ростом-то Спесь аршин с четвертью,

Шапка-то на нем во целу сажень,

Пузо-то его все в жемчуге,

Сзади-то у него раззолочено.

А и зашел бы Спесь к отцу, к матери,

Да ворота некрашены!

А и помолился б Спесь во церкви божией,

Да пол не метён!

Идет Спесь, видит: на небе радуга;

Повернул Спесь во другую сторону:

Не пригоже-де мне нагибатися!

1856

* * *

Ой, каб Волга-матушка да вспять побежала!

Кабы можно, братцы, начать жить сначала!

Ой, кабы зимою цветы расцветали!

Кабы мы любили да не разлюбляли!

Кабы дно морское достать да измерить!

Кабы можно, братцы, красным девкам верить!

Ой, кабы все бабы были б молодицы!

Кабы в полугаре поменьше водицы!

Кабы всегда чарка доходила до рту!

Да кабы приказных побоку, да к черту!

Да кабы звенели завсегда карманы!

Да кабы нам, братцы, да свои кафтаны!

Да кабы голодный всякий день обедал!

Да батюшка б царь наш всю правду бы ведал!

1856

* * *

У приказных ворот собирался народ

Густо;

Говорит в простоте, что в его животе

Пусто!

«Дурачье! – сказал дьяк, – из вас должен быть всяк

В теле:

Еще в Думе вчера мы с трудом осетра

Съели!»

На базар мужик вез через реку обоз

Пакли;

Мужичок-то, вишь, прост, знай везет через мост,

Так ли?

«Вишь, дурак! – сказал дьяк, – тебе мост, чай, пустяк,

Дудки?

Ты б его поберег, ведь плыли ж поперек

Утки!»

Как у Васьки Волчка вор стянул гусака,

Вишь ты!

В полотенце свернул, да поймал караул,

Ништо!

Дьяк сказал: «Дурачье! Полотенце-то чье?

Васьки?

Стало, Васька и тать, стало, Ваське и дать

Таску!»

Пришел к дьяку больной, говорит: «Ой, ой, ой,

Дьяче!

Очень больно нутру, а уж вот поутру

Паче!

И не лечь, и не сесть, и не можно мне съесть

Столько!»

«Вишь, дурак! – сказал дьяк, – ну не ешь натощак;

Только!»

Пришел к дьяку истец, говорит: «Ты отец

Бедных,

Кабы ты мне помог – видишь денег мешок

Медных, —

Я б те всыпал, ей-ей, в шапку десять рублей,

Шутка!»

«Сыпь сейчас, – сказал дьяк, подставляя колпак, —

Ну-тка!»

1857

ПРАВДА

Ах ты гой еси, правда-матушка!

Велика ты, правда, широка стоишь!

Ты горами поднялась до поднебесья,

Ты степями, государыня, раскинулась,

Ты морями разлилася синими,

Городами изукрасилась людными,

Разрослася лесами дремучими!

Не объехать кругом тебя во сто лет,

Посмотреть на тебя – шапка валится!

Выезжало семеро братиев,

Семеро выезжало добрых молодцев,

Посмотреть выезжали молодцы,

Какова она, правда, на свете живет?

А и много про нее говорено,

А и много про нее писано,

А и много про нее лыгано.

Поскакали добры молодцы,

Все семеро братьев удалыих,

И подъехали к правде со семи концов,

И увидели правду со семи сторон.

Посмотрели добры молодцы,

Покачали головами удалыми

И вернулись на свою родину,

А вернувшись на свою родину,

Всяк рассказывал правду по-своему:

Кто горой называл ее высокою,

Кто городом людным торговыим,

Кто морем, кто лесом, кто степию.

И поспорили братья промеж собой,

И вымали мечи булатные,

И рубили друг друга до смерти,

И, рубяся, корились, ругалися,

И брат брата звал обманщиком.

Наконец полегли до единого

Все семеро братьев удалыих:

Умирая ж, каждый сыну наказывал,

Рубитися наказывал до смерти,

Полегти за правду за истину;

То ж и сын сыну наказывал,

И доселе их внуки рубятся,

Все рубятся за правду за истину,