Читать книгу - "Суровые дни - Клыч Мамедович Кулиев"

Тархан переступил порог, она ехидно сказала:

— Больной человек, а шляется по всему селу!

— На своих ногах шляюсь, не на чужих! — как всегда резко ответил Тархан, усаживаясь. — Может, вы меня, как Ивана, хотите заковать в кандалы? Так я не купленный вами раб! Не нравится— давайте расчет, и я пойду от вашего порога. Что-что, а уж батраком-то везде устроюсь!

«Ну, и скатертью дорога!» — чуть не вырвалось у Садап, но она переборола себя и только насмешливо посочувствовала:

— Значит, болеешь, бедняжка?

— Нет! Здоровее меня в ауле не найдешь!

— Что ж ты тогда притворяешься?

— Испытали бы вы хоть десятую часть того, что мне пришлось, — посмотрел бы я, кто притворяется!.. Сколько дней пиалу чаю выпить спокойно не могу! Я ведь тоже человек, тетушка!

— Разве? — сделала удивленные глаза Садап, по тут же спохватилась и добавила примирительным топом:

Что ж ты по-человечески сказать не мог, что, мол, устал и все такое?..

Садап боялась, что Тархан вдруг рассердится и уйдет. Она позвала его с намерением выведать правду про Лейлу. Вряд ли сердар мог приказать привезти наложницу в Астрабад. Он ведь из-за нее семью совсем забыл, честь последнюю теряет — и вдруг такое… Нет, что-то здесь не так! Уж не сам ли Тархан, пользуясь отсутствием сердара, собирается опозорить его ложе? Недаром он и из Гапланлы вместе с этой потаскухой вернулся, и защищать ее пытался… Да, да, на голом камне и трава не растет — ясно, что задумал недоброе! Конечно, будь на то воля Садап, она не задумалась бы избавиться от Лейлы, но ее страшил гнев сердара. К тому же она все-таки старшая жена и обязана блюсти честь дома, особенно в отсутствие хозяина.

— Я пойду! — сказал Тархан.

— Погоди, куда торопишься? — удержала его Садап.

— Ай, если у вас больше нечего сказать…

— Есть что сказать! Почему нечего? Ты вот Илли-хану объяснил, что отец велел привезти к нему Лейлу, — так ли это?

— Да, велел.

— А зачем она понадобилась ему?

— Откуда мне знать! Он велел передать — я передал. Остальное — дело ваше…

— Ты же говорил, будто хаким требует?

— Говорил!.. Родственники ее нашлись!

— Бе, откуда могут быть родственники у бесстыдницы, ночующей с кем попало?

Ярость ударила Тархану в голову. Он с ненавистью глянул на Садап и срывающимся голосом произнес:

— Знаете что, тетя… Вам, видно, жизнь не в жизнь, пока грязью не обольете кого-нибудь!..

Садап усмехнулась, но, притворяясь удивленной, сказала:

— А что, разве не так? Может ли быть порядочность в наложнице, привезенной поперек седла? Пойди вон в Карабалкан к Овезберды-хану, спроси там — кто только не спал с ней до сердара!

— Кончайте, тетушка! — не выдержав, крикнул Тархан и выскочил, с силой хлопнув дверью.

Некоторое время Садап удовлетворенно хихикала, сидя на корточках. На лице ее было такое выражение, как у картежника, которому неожиданно повезло в игре.

— Так-так, — бормотала она, глядя на дверь, — не зря у меня сегодня целый день сердце билось. Ха, таких плутов, как ты, я мигом обведу вокруг пальца…

Она посидела еще немного и направилась в кибитку к Лейле.

Как и Тархан, Лейла с нетерпением ожидала ночи. Сперва она в волнении слонялась по кибитке, обострившимся слухом ловя малейший шорох. Но потом поняла, что следует заняться делом, чтобы отвлечься от тревожных дум, и стала старательно наводить порядок в кибитке. «В последний раз, — думала она, расставляя чайники, стряхивая коврики, выравнивая складки на аккуратно убранной постели, — это в последний раз…» Сердце ее трепетало и билось, как птица, попавшая в силок, но чувствующая, что коварная петля вот-вот отпустит ее. Все горести, выплаканные и не выплаканные в этой кибитке, все унижения и муки сгладились, потускнели, отодвинулись в неясную даль перед тем огромным счастьем, которое должно было открыться для нее в эту ночь.

Неожиданное вторжение Садап напугало Лейлу до того, что на лбу у нее выступил холодный пот, а пиала, которую она собиралась поставить на полку, выскользнула из ослабевших рук и мягко стукнулась о кошму. Вдоволь насладившись ее замешательством, Садап сказала:

— Готовься к отъезду! Сердар велел привезти тебя в Астрабад! Как только Илли-хан вернется, отправишься с Тарханом. Слышишь, проклятая аллахом, что я тебе говорю? Родственники твои нашлись.

Лейла слышала, но ей трудно было справиться с охватившей ее нервной дрожью. Тархан… Почему именно Тархан?.. Что это — внезапная удача или хитрая ловушка? Если бы это сказал другой человек, она от радости запрыгала бы, наверно, по кибитке. Но весть принесла Садап, от которой добра дожидаться — все равно что шерсть на змее искать. Поэтому Лейла молчала.

А Садап все распалялась:

— Хаким сердара в зиндан бросил и сказал, что не отпустит, пока тебя не привезут… Вах, будь ты проклята, потаскуха безродная! Из-за тебя вся наша жизнь вверх дном перевернулась!..

«Почему из-за меня? — недоумевающе подумала Лейла. — Разве не говорил Тархан, что сердара схватили из-за того, что он коней не хочет отдавать шаху?» Конечно, она не подозревала, что, говоря о перевернутой вверх дном жизни, Садап имела в виду в первую очередь себя, испытавшую после появления Лейлы немилость сердара.

— Собирайся в дорогу, бесстыжая тварь! — сказала Садап.

Лейлу вдруг возмутили ее оскорбления.

— Не поеду! — решительно сказала она. — Никуда не поеду!

— Что?! — взорвалась Садап. — Ты мне голову не морочь, шлюха! Попробуй только не поехать! Хватит и того, что ты нам крови попортила!.. Будь моя власть, я бы знала, подлая, что с тобой сделать!

Она со злобной яростью ущипнула Лейлу так, что бедняжку всю передернуло, и вышла, бормоча себе под нос проклятия.

Глава пятнадцатая

ВОСКРЕСШИЙ ШИХ

День был ясным и солнечным, но к вечеру со стороны моря потянулись черные вереницы туч, обещавшие дождь. Сначала тучи ползли порознь, потом, догоняя друг друга, стали сливаться в сплошную черно-сизую пелену. Поднялся пронзительный ветер, тяжело упали на пыльную землю первые тяжелые капли. А к ночи разразилась настоящая буря.

Когда погода начала портиться, Тархан суеверно подумал, что это недоброе предзнаменование. Но быстро взял себя в руки, сообразив, что скорее — наоборот, бурная ночь может помочь беглецам. С этими мыслями он незаметно уснул, а когда проснулся, вокруг была такая темень, что хоть глаз коли, а за стеной мазанки свистело, ухало и плескалось.

Тархан на босу ногу натянул сапоги, накинул на голову халат и вышел. Дождь лил как из ведра. Холодный ветер дробил с налета водяные струи, больно сек брызгами лицо. На небе не было видно ни одного просвета.