Читать книгу - "Тише - Кейт Максвелл"

– Она выглядит совсем как старушка! – шепнула я Джесс.

Вот и наступил момент, о котором я столько слышала, – когда детям приходит пора заботиться о родителях. Я не была готова к такому повороту событий. Одно дело, если тебе и самой уже под пятьдесят, как Джесс, – тогда это вполне естественно. И совсем другое дело, когда тебе нет и сорока. Вопиющая несправедливость!

Мы помахали ей и крикнули: «Мама! Мы здесь!»

Мне вдруг захотелось спросить у Джесс: «Когда ты в последний раз ее видела? Когда ты в последний раз видела родную мать?» Но я промолчала. Джесс говорила, что они пишут друг другу и регулярно созваниваются. Однако, насколько мне было известно, сестра никогда не летала в Англию после переезда; лет десять прошло, не меньше!

– Ты собираешься знакомить ее с Сэмом? – спросила меня Джесс.

Я покачала головой:

– Нет, конечно! Мы только-только начали встречаться.

Вскоре мы уже мчали по Бруклинскому мосту; опустив стекло, мама приглаживала пальцами седой ежик волос. Она подстриглась полгода назад: «Так гораздо удобнее! Мне теперь даже фен не нужен». В те мгновения, с раскрытым от восторга ртом, она напоминала ребенка.

– Ой, девочки! Не знаю, что и делать: говорить или смотреть в окно. А может, и то и другое? Здесь так интересно!

Лучшими моментами были тихие вечера в квартире Джесс, когда мы собирались втроем. А ведь могли бы поужинать где угодно (хотя, возможно, не с таким шикарным видом). Зря я так заморачивалась с бронированием столиков в лучших ресторанах; глупая была идея, учитывая, что мама выдыхалась уже к четырем часам и не проявляла никакого интереса ни к происхождению курицы в меню, ни к интерьерам в морском стиле. К тому же ее неизменно шокировали цены: «Двадцать пять долларов за блинчик с ветчиной и сыром? Чистый грабеж!»

А еще ей досаждал шум. Я проинспектировала акустику во всех забронированных ресторанах, но потом поняла, что проблема не в ней, а в людях, которые, по мнению мамы, не умели разговаривать «комнатными голосами». Как-то раз, пока мама изучала меню («Что такое “бранзино”? А “корейка”?»), я решила прислушаться к галдящей компании за соседним столиком. И вдруг осознала, что они беседуют вовсе не о выборах в конгресс или открытии нового музея в Вест-Сайде; все они кричали, вопили, горланили о себе, любимых. Все до единого! Неужели и я так делала? Неужели и я вела себя так со своими друзьями?

На третий день я отменила оставшиеся брони и повела ее в дешевую забегаловку на углу улицы. Раньше у меня и мысли не возникало сюда заглянуть – здесь не было ни меню, написанного мелом на доске, ни посетителей в дорогой спортивной одежде. Мама заказала оладьи с беконом и кленовым сиропом, а я – хэш из солонины и «бездонную чашку кофе»[34] («Лучше бы предложили бездонную чашку чая!»). Расслабленно откинувшись на спинку оранжевого стула, она сказала, что это место напоминает придорожные кафе из фильмов; а когда нам принесли счет, проворно выхватила его у меня из рук и полезла в сумку за долларами. Я не стала ее останавливать.

После обеда мы пошли в продуктовый на Ист-Хаустон-стрит и несколько часов бродили с пластиковыми корзинками вдоль полок. А когда вернулись в квартирный комплекс, где жила Джесс, мама пожаловалась швейцару, что все безумно дорого (Даже молоко, даже макароны! И как вы только сводите концы с концами?). За ужином, пока мы ели вполне достойные спагетти болоньезе ее собственного приготовления, она спросила Джесс, когда та в последний раз использовала духовку в своей девственно чистой кухне. Джесс наотрез отказалась отвечать, и мы дружно рассмеялись.

В течение той недели я не раз замечала, что мама частенько поддразнивает Джесс, но никогда – меня. Она могла быть резка с ней, но не со мной. А когда я однажды вспылила из-за того, что мама никак не могла найти свои очки, она ужасно расстроилась – как ребенок, отчаянно нуждающийся в одобрении взрослого. Неужели так было всегда? Мы давно не жили вместе; прошли годы, с тех пор как я проводила с ней дни напролет. Вероятно, поэтому я и не помнила ничего подобного.

– Малышка, она тебя просто обожает, – сказала Джесс, когда я поделилась с ней этим наблюдением. – С самого твоего рождения.

– Потому что я самая младшая?

– Ну конечно.

А вот Джесс в те дни словно отдалилась. Возможно, под гнетом чувства ответственности за разменявшую восьмой десяток гостью; или из-за стресса, вызванного незапланированным отпуском. Тем не менее мы все отлично ладили. Лучше, чем я ожидала.

В четвертый вечер мы отправились на бродвейское шоу. Прильнув к моему плечу, мама умудрилась заснуть, хотя сложно было представить более бодрящее зрелище; а я старалась не думать о том, что отдала за билеты почти пятьсот долларов и что с детства ненавижу мюзиклы. Когда после спектакля мы вернулись в квартиру Джесс, мама не захотела ложиться: кратковременный сон в театре придал ей сил. Она захотела чашечку травяного чая, – и чтобы Джесс открыла подарок, который она привезла: карманное зеркальце в серебряной оправе, принадлежавшее когда-то ее матери.

Выходя из ванной, я услышала обрывок их разговора, и остановилась как вкопанная.

– Мам, когда еще представится такая удачная возможность? Думаю, самое время ей рассказать, – пока ты здесь, пока мы втроем здесь.

Я бесшумно закрыла дверь, гадая, что бы это могло значить. А потом снова вышла и спросила:

– О чем секретничаете?

Они переглянулись, и мама ответила:

– Не волнуйся, ты ничего не пропустила! Мы просто обсуждали мюзикл.

Больше на той неделе я ни о чем таком не слышала, что бы это ни было.

– По-моему, все прошло неплохо, – подытожила Джесс.

Мы благополучно проводили маму в аэропорт и посадили на тележку, которая должна была доставить ее прямиком к выходу на посадку. Я невольно рассмеялась сквозь слезы, когда мама порадовалась, что ее не взвесили вместе с чемоданом, – иначе пришлось бы платить за перевес. Ох уж эти проклятые пиццы, блинчики и корейки!

– Кажется, здесь она чувствовала себя гораздо счастливее, чем дома, – сказала я.

– Из-за отца. У него непростой характер. Когда мы там, в воздухе будто витает напряжение. И, если честно, я не уверена, что мама могла бы хоть как-то на него повлиять.

– Он всегда был таким?

– Нет. У меня остались о нем теплые воспоминания из детства.

– Например?

– Однажды в канун Рождества – мне