Читать книгу - "Америка-мать зовёт? - Оксана Лесли"

Глава тридцать пятая

Кесарево на мозгу

Наступил январь 2005 года. Роб так же работал всего три дня в неделю, не зарабатывая и двух тысяч в месяц. Зима стояла такая же, как все противные северные зимы, – с морозами, снегом, снегоочистителями, снежными завалами. Роб и Марина вспоминали пальмы, кактусы, жаркий климат Техаса и Аризоны.

Второй маленький американец Марины ожидался в феврале. В конце января ей сделали ультразвук, но врач увидела снимки только через пару дней. Ехала Марина домой из магазина, и тут ей звонок на мобильный: «Срочно приезжайте в больницу! Будем делать кесарево! Угроза жизни ребенку!»

Марина была в замешательстве, так как она совершенно была не готова к такому ходу событий. Бабки с дедкой в городе не было, они укатили в Балтимор навестить младшего сына. Марина стала срочно собирать сумку. Положила три пары трусов и лифчики, вместо того чтобы взять теплые носки! Марина бегала по квартире как ящерица с оторванным хвостом, в панике выкрикивая указания мужу: «Собирайся, собирайся, я срочно ложусь в больницу, сегодня ты станешь отцом во второй раз!»

Когда Роб и Крис вернулись домой и Марина осталась одна-одинешенька на больничной постели, чувство досады, что все у нее происходит «через задницу», отступило. Мысленным взором она рассматривала слайды происходящего, как в замедленном кино. Во-первых, она не хотела и боялась рожать естественным путем, как это было у нее с первенцем. Боли, разрывы, месяцы восстановления, – страшно вспомнить. Она хотела испытать, что такое кесарево сечение, во всяком случае под наркозом она бы ничего не почувствовала. Во-вторых, факт, что свекор со свекровью отсутствовали в городе, позволил Робу сидеть с Крисом. А значит, он не будет торчать около нее. Не нужна ей никакая поддержка со стороны мужа, ей нужна тишина.

В жизни не хватает тишины. Почему так? Хочется тишины, а ее нет. Мысли вечно разбегаются как мураши по щелям, а в тишине их вот так соберешь в горсть, рассматриваешь внутренним взором и понимаешь, что все идет по лучшему плану, чем ты мог себе представить.

Марина вспомнила, как Роб критиковал медицинский страховой полис, который у нее был на работе патопедагога. По этому полису оплачивалось только пятьдесят процентов ее больничных счетов. Как все-таки хорошо, что ее уволили! Иначе она за свои роды должны была бы госпиталю несколько тысяч долларов! А так она безработная, они попали в категорию малоимущих и получили бесплатную страховку – медикейд.

К счастью, в Америке раздулся пузырь недвижимости, и цена аризонского дома увеличилась на пятьдесят процентов. Риелторы продали дом чуть ли не со скоростью света: всего за три дня. Роб и Марина избавились от долгов. Теперь не надо было думать ни о каких займах на бассейн или сервисе по его очистке, ни о жильцах, и можно было вообще забыть эту Аризону!

Осознавая, что все происходящее складывается как нельзя лучше, Марина лежала в палате не просто со шрамом на животе. У нее было ощущение, что кесарево сделано на ее мозгу. То ли она сама догадалась, то ли Союзнику удалось ей внушить, что нельзя ей ругать судьбу за свои проблемы, перипетии, переезды, если она изначально ехала в Америку, чтобы жизнь ее была не такая, как у всех! Ведь если бы муж был этаким здоровым, стабильным, адекватным, то она жила бы спокойной жизнью оседлой домохозяйки как некоторые подруги ее или освоила бы профессию социального работника. Ее английский за пять лет спокойной жизни явно не достиг бы тех высот, которых достиг с переменой рабочих мест, штатов и городов, посещением больниц и изучением медицинских терминов. Она ехала сюда завоевывать Америку? Все идет как надо, выходит. Явно не скучно, только устаешь сильно.

Ангел-Хранитель был доволен, что у его подопечной происходит просветление. Ей казалось, что в его тоне звучали миролюбивые нотки: «Ты сама заказала в ресторане под названием «Америка» себе фуршет, и не надо удивляться, что обожралась, располнела, подавилась, и негде присесть…»

Американские больницы Марине нравились: одноместные палаты для рожениц со шторами пастельных оттенков и картинами-пейзажами на белых чистых стенах, с личным туалетом и телевизором. Ей зачитывали меню, спрашивали, устраивает ли ее предлагаемая еда или она хочет что-то другое. Правда, в первый день после операции приносили исключительно яблочный сок, малиновое желе и фруктовое мороженое. И днем и ночью приходили улыбающиеся медсестры, каждые два часа измеряли температуру и давление, подносили обезболивающие лекарства – так замучили, что она мечтала поскорее выписаться. И выписалась, с приятными воспоминаниями о хорошем уходе! И ощущением чуда – быть матерью.

Глава тридцать шестая

Вниз по наклонной

Второго сына назвали Виктором. Это была идея Марины, так как первого сына назвали, как хотел Роб. Вроде, и у русских такое имя есть, и Марининого дядю покойного так звали. Ну почему ему так не везет? Он хотел дочку! А получается, как хотела жена? Когда Роб был маленьким, добавку за столом или лучшие куски всегда получал папа, глава семьи. Роб думал, что вот он вырастет, женится и тоже будет главным. И все самые лучшие куски достанутся ему. А русская жена воспитана по-другому. У нее, оказывается, папа отказывал себе в дорогой первой клубнике, но детям покупал! Для Марины дети важнее, чем он, ее муж! Добавки и лучшие куски она оставляет им. Или себе. Он находил в машине этикетки от шоколадок, которые она тайком от него покупала и съедала, наверняка поделившись с Крисом. Эгоистка! Раньше он боролся с женой, настаивал на том, чтобы ребенок спал в своей кроватке, в отдельной комнате. Наверняка она его ненавидела за это. А каково ему? Лежит в постели между ними этот живой забор, то ему памперс поменять, то сиську дать. А Роб мечтал о жене, которая будет с ним спать в обнимку! А Марина в обнимку спит только с его детьми. Они ей дороже мужа! Как это назвать? На упреки она парировала, что он громко храпит и ей не нужен тот, кто под ухо ей трели выводит ночью и запахом сигарет обоняние раздражает. Если бы ему было не жалко купить диктофон, он бы записал, как она храпит, когда поправляется, и доказал бы, что и она не святая в постели! Но