Читать книгу - "Америка-мать зовёт? - Оксана Лесли"

жили около поля, засеянного люцерной. В летние вечера поле зажигалось огоньками от миллиона летающих светлячков. Это было красивое зрелище. Марина узнала, что люцерна, название которой по-английски звучит журчаще «альфальфа», используется в БАДах как сильное противовоспалительное средство от артритов, язв желудка, простудных заболеваний и циститов. Когда американский гастроэнтеролог поставил Марине диагнозы «гастрит» и «эрозия желудка», она стала пить люцерну в таблетках, пока эндоскопия не дала положительного результата: гастрит и эрозия исчезли.

Некоторые фермеры, их соседи, владели частными самолетиками. Когда Марина видела их, пролетающих над ее головой, то вспоминала повесть Ричарда Баха «Иллюзии», которая оставила неизгладимый след в ее памяти. В этой повести главный герой летал на частном самолете-кукурузнике над фермерскими полями и лугами. Для нее провинциальная Пенсильвания стала как бы цепочкой понятий поля – фермы – самолеты.

Марина завидовала парочкам, которые в парках и скверах таскались за своим ребятенком от горки к качелям, от качелей к горке. Робу это было неинтересно. Он жил в виртуальном мире, можно сказать, не мешал Марине заниматься своими делами, не контролировал ее, но иногда затягивал песню-лекцию на тему «Таскаешься везде, будто тебе дома дерьмом намазано, нет чтобы убираться получше да почаще, на заднем дворе играть, с мужем рядом быть». А что там на заднем дворе? Поле с люцерной! Ни забора, ни качелей и горок, ни песочницы для ребенка.

Марина себя счастливой не чувствовала, хотя притворялась, что у нее «всё окей!» Она была убеждена на все сто процентов, что с невезением и неудачами нельзя играть в поддавки.

Марина уходила целиком в свою каждодневную рутину: работа-семья. Роб, к счастью, выглядел нормально, брился, купался и красил свои седые волосы в цвет каштана. Она уже им не восхищалась, как не любовалась привлекательными мужчинами вообще. У нее был свой вполне интересный, умный, начитанный, широкоплечий и высокий, но «подпорченный товар». Что-то вроде наливного яблочка с червоточинкой на тарелочке с голубой каемочкой. Ешь, не хочу!

Секс у них был так редок, что Марина перестала предохраняться и даже думать об интиме. Когда Роб к ней прикасался своими мягкими руками программиста, она уже не дрожала внутри ни от его голоса, ни от его прикосновений. Марине казалось, что в Москве, когда она в него влюбилась, он был виртуальным, щедрым и сексуальным, притворялся, что не курит и не пьет, а сейчас он был самим собой. Букашкой, запутавшейся в паутине виртуального измерения. Она не знала, то ли жалеть его, то ли презирать. Ей было неприятно сознавать, что ее муж может быть таким безответственным, играть дни и ночи напролет, даже без перерывов на обед и ужин, с сигаретой в зубах, прокуривая квартиру, и даже пропускать частенько работу из-за своих игрулек!

Марина боялась, что рано или поздно начальство госпиталя избавится от непутевого работника, как это было уже не раз в других штатах. Но она пыталась отгонять от себя негативные мысли о муже и наслаждаться другими вещами в жизни: цветением сирени и тополей, посещением церкви, в которой работал свекор, новыми книгами и знакомствами, а самое главное – своей кровиночкой, сынулечкой, единственной настоящей отдушиной. Иногда она задавала себе вопрос: если бы их не связывал этот зайчонок, осталась бы она с Робом? Скорее всего – нет. А если она подаст на развод, что станет с мужем? Он и так смертник, может, еще из-за решения Марины у него инфаркт будет? Как она будет с этим жить?

Марина не хотела больше детей, так как помощи от мужа было как шерсти от кошки-сфинкса. Как-то она попросила его помогать в домашних делах, все-таки оба работали. Но он ей ответил, что когда она будет зарабатывать минимум пятьдесят тысяч в год, тогда он подумает о какой-либо помощи по хозяйству. Но он с таким рвением убрал в «Тойоте» после того, как ее там стошнило прямо за рулем, что у Марины возникли мысли, может, муж меняется в лучшую сторону. Роб ходил на сеансы к психологу, пил антидепрессанты и ждал, когда станет отцом во второй раз.

Марина узнала о своей беременности, когда срок уже был двенадцать недель. Теперь она поняла, почему вместо двух часов в тренажерном зале она могла заниматься только час, усталость накатывала какими-то волнами. Опять она станет матерью, разжиреет как морская корова и не сделает карьеру! А она хотела стать психологом! И писателем!

Рожать или не рожать? Когда появилась мысль об аборте, голос Союзника как ударил в ее голове: «Ты сомневаешься в том, что я в состоянии тебе помочь?» И ей стало стыдно и перед Ангелом-Хранителем, и перед еще не родившимся ребенком.

Марина почувствовала, что второй будет тоже сын, ла-ла-ла! А не дочь-принцесса, как Роб мечтал, чтобы с ней в чаепитие играть. Она решила отнестись к своей второй беременности как к провидению свыше. Ведь если учитывать, что ее редкая близость с мужем привела к такому результату, значит, этот ребенок очень хотел родиться и чтобы именно она, Мариночка, любящая-суперответственная-понимающая была его мамой. Рожать! Для себя. Для ребенка. Если он уже в ней, нельзя гневить судьбу абортом.

Благо, что беременность проходила легко, дай Бог всем так. Роб то ли шутил, то ли намекал, что ей нужно стать суррогатной матерью и делать детей добрым щедрым людям на заказ. Полнота ее при беременности была равномерной. Она была просто похожа на тридцатилетнюю пухлую бабенку с надписью на лбу «гони сюды еще пиццу!»

В октябре 2004 года Марину вызвал к себе в кабинет директор Молодежного центра. Марина почувствовала в глубине души, что ее уволят, но за что – не представляла. Директор сказал, что они вынуждены расстаться с ней из-за должностного преступления – нарушения конфиденциальности клиента. Одна подопечная, Келли, хвасталась про своего русского патопедагога в классе, про то, как Марина и она вместе ходят играть в ракетбол, в бассейн и готовят пироги. А Ник оказался ее одноклассником, с ним Марина больше не работала, и он передал ей привет. У Келли были проблемы с самооценкой. Марина пыталась внушить девочке, что она ее любимая подопечная! Келли похвасталась своему психотерапевту, что она любимица Марины и что другие бывшие клиенты трудные и плохо себя вели. Так выходило, по ее словам, что Марина обсуждала поведение других детей с Келли, что является грубым нарушением конфиденциальности. Психотерапевт написала донос директору, и от Марины решили избавиться. Так Марина убедилась еще раз в правоте русской пословицы: «Каждый сверчок знай свой шесток!»

Полтора года на интересной, любимой