Читать книгу - "Дом на городской окраине - Карел Полачек"

— Все кончено, — прошептал чиновник и закрыл глаза.

2

Теперь, — прикидывал полицейский, — я напишу на него жалобу. На руки и ноги ему наденут кандалы и отведут в тюрьму. На основании судебного приговора я потребую освободить квартиру.

Простерев руки, он обратился к воображаемым судьям: — Не принимайте, досточтимые судьи, в расчет, что обвиняемый является чиновником. Это человек опасный для жизни окружающих, и я не могу оставить его в своем доме. Ведь еще немного, и он прикончил бы меня!

И мысленно добавил: — А за квартиру можно выручить тысяч тридцать, а то и больше, пай на строительство…

Тут он увидел поднимавшегося по лестнице к дому тестя чиновника.

Тесть поздоровался с ним и сказал: — Ну вот, не успели оглянуться, а лето уже пролетело. Теперь наступит осень, за осенью — зима. Так уж ведется искони.

— Ваша правда, сударь, — приветливо отозвался полицейский, а про себя подумал: — Пусть убедится, кто порядочный человек, а кто преступник.

Вслух он продолжал: — Изрядно ветерок задувает. Надо будет запастись углем на зиму. Так вот времячко и идет.

— И не говорите, пан полицейский, — молвил тесть, — мы все ближе к могиле… Нынче я сказал жене, что недолго мне осталось быть с нею…

Полицейский лихорадочно раздумывал, что бы ему такое сделать, дабы упрочить благоприятное о себе впечатление.

Преподнести ему астру? Преподнесу, — решил он, — все равно сгниет.

Он пошел в сад и сорвал цветок.

— Это вам, — сказал он, — я всех привечаю.

Тесть с выражением благодарности принял цветок и вошел в дом.

Своей дочери он сказал: — Славный человек этот ваш хозяин. Цветочком меня почтил. Дай Бог ему долгих лет жизни. А где Йиндржих?

— Лежит, — прошептала дочь, — ему нездоровится.

— Нездоровится? — встревожился тесть. — А что с ним? Это его наверняка продуло, ветер такой нехороший, погода прямо-таки анафемская. Я принесу ему снадобье, которое поставит его на ноги.

Долго рассуждал он о том, как плохо болеть и насколько лучше быть здоровым. Затем он ушел.

3

Обливаясь холодным потом, метался чиновник под одеялом. Жена сидела подле него, погруженная в невеселые мысли.

Жизнь моя погублена, — проносилось в мозгу чиновника, — теперь за мной придут и уведут в тюрьму. С работы уволят, поскольку преступник состоять на государственной службе не может. Я буду обесчещен, и жена тоже будет опозорена.

С трудом произнес он, обращаясь к жене: — Теперь ты от меня уйдешь…

— С чего это я от тебя уйду? — утешала его жена.

— Не можешь же ты жить с преступником, — простонал чиновник.

— Ты не преступник, ты — рыцарь, — сказала супруга. — Ты смело заступился за жену. Все будут тебя хвалить.

— Знаешь… — таинственным голосом продолжал чиновник, — если меня посадят в тюрьму, сделай вид, будто ты от меня отказалась… У меня есть друзья, которые помогут мне оттуда выбраться. Сбегу за границу, там мы встретимся и начнем новую жизнь.

«Бредит, — подумала жена, — надо пригласить врача». Чиновник забылся тяжелым, горячечным сном. Жена на цыпочках вышла, чтобы вызвать врача.

4

На холме горит большой костер, вокруг которого расположились люди. Они смотрят на пламя и хором поют:

Пай на строительство и низкая квартплата —

ай-ей, ох!

С недавней поры вздорожала вода, —

зато от чиновника меньше вреда,

ай-ей, ох!

Это заговорщики, — пробормотал чиновник и побежал наверх. Там он обнаружил, что вокруг костра собрались и поют не люди, а кролики. Завидев чиновника, они насмешливо задергали носами и повскакивали. Надев на чиновника кандалы, они повели его в сад. Перед ними бежала курица и кричала: — Ведут! Ведут!. — Чиновник вспомнил, что эту курицу зовут Анастазия.

Его подвели к полицейскому, который сидел на перевернутой тачке.

Полицейский сказал: — Я — Полицейский Первый, мое царство простирается на сто семьдесят пять квадратных саженей. На этой территории мне подвластно все живое и мертвое. Кто воспротивится мне, тому несдобровать. Чиновника схватить и бросить в тюрьму! Пусть он там сгниет! У меня есть на примете другой квартиросъемщик, гораздо лучше этого.

Чиновник вскричал: — Я протестую.

Чей-то голос ответил: — Где ваш пациент?

В комнату вошел розоволицый, с белой бородой врач, принесший с собой запах свежего воздуха и амбулатории. Чиновник проснулся и сказал, вяло улыбнувшись: — Чтобы кролики пели, — такого я никогда не слыхал. Это был очень странный сон…

— Тара-ра-бумбия… — запел врач, энергично потирая свои пухлые руки. — Не станем же мы, доблестный рыцарь, болеть! — пророкотал он.

С ритуальностью, в которую с незапамятных времен облекли свое ремесло эскулапы, он пациента постукивал и щекотал по спине ушами. Закончив осмотр, он провозгласил, что ничего страшного нет, если, конечно, не возникнут осложнения. Он предписал какие-то микстуры, жидкую пищу и покой, ибо относился к числу тех врачей, которые лечат пациентов ободрениями и утешениями.