Читать книгу - "Растворяясь в песках - Гитанджали Шри"

class="p1">Но ночью ей не до смеха. Просыпается без конца. Мама так раскидывается на кровати, как будто отрабатывает позы, которые ей нужно будет повторить на следующий день, чтобы выйти в мир. Примеряет и оттачивает разные положения тела. И каждое движение – это стон – а-ах, у-ух, а-а-ох или храп – а-ах-х-ха-а.

Среди этих новых звуков иногда пробиваются знакомые слова:

– А-а-ах-хорошо часть не фр-р-р лицо-и-и-и-е-е у-у-ох кверху и-и-и-пластырь-у-у-и.

Но смысл остается неясным. Как будто она издает звуки только ради самого процесса. Она нашла новый музыкальный инструмент и теперь осваивает его.

Эту новую нотную грамоту Дочь не понимает. Но она понимает, что все это – звуки покоя. Кто сказал, что звуки – это обязательно шум?

9

Звуки покоя.

Шуршание метлы за окном.

Разносчик газет бежит в шлепанцах – шлеп-шлеп. Шмяк – падает газета.

Открывается входная дверь. Полоска света запрыгивает внутрь. А с ней – щепотка пыли.

Заголовок прочитан – страница перевернута. Шелест страниц.

Ветки, листьями прочесывающие окно. Один листок, вздохнув, устремился к земле.

Голоса павлинов в зарослях через дорогу. Слышно, как они расправляют крылья, и их ноги кружатся в танце.

Мама и солнце неразлучны. Их шепот. Еле слышные голоса.

С журчанием струйка чая неспешно наполняет чашку.

Янтарно-желтый чай из прозрачного чайника переливается сладкой тишиной, но Мама все равно добавляет две ложки меда.

Если посмотреть на падающие цветы чампаки, то можно услышать их голоса.

В соседней квартире служанка гремит ведром.

Кто-то перемалывает свежие специи. Разносится аромат.

Кто-то толчет кардамон в ступке – душа воспряла.

Мама делает долгий глоток, по звуку похожий на птичий свист.

Снаружи доносится ответ.

Мотыга садовника заскрежетала зубами в земле.

10

– Уж не становлюсь ли я мужчиной? Борода, посмотри.

– Один волосок, – смеется Дочь. – Ой, у меня ровно на этом же месте.

– Да, как раз тут, на подбородке, и вылез. Посмотри-ка, всего один. Будет расти. – Мама хочет вырвать его. – Дай-ка ножницы.

– Нет-нет, – встревожилась Дочь, – я щипчиками вырву. Вот ведь удивительно, ну ровно на том же месте и у меня один волосок. У нас обеих борода.

– Хе-хе-хе.

Мама так кокетничает с собственным телом, как будто видит его впервые. Или это любовь? Когда бы ни пришла – тогда и впервые.

Всепроникающая любовь, со всех сторон – она. Там-здесь и насквозь. Ее тело как будто пальто, которое она носила правильной стороной, а теперь сняла и надела наизнанку. Потрепанной подкладкой наружу. Если проветрить ее, плесень исчезнет.

Вся бугристая, драная, рваная, спутанная, расползающаяся. Синие вены, волдыри, язвы, порезы, шрамы. Она изучает их, гладит, смотрит, показывает.

11

Дочь радуется. Мама начала сама ходить – только посмотри, как бодро обходит весь дом кругом! Что это? Репродукции Хусейна? Он искал свою мать, которую не знал? И запечатлевал ее воображаемые образы в своих картинах? Вот это сила искусства! А это? Это животные, выполненные жителями Бастара. У них все одно – животноептицачеловекприрода, всех оберегают, всех почитают. Какое единство!

Возвращающееся дыхание Матери наполнено дыханием Дочери. В ликующих цветах Матери – цвет Дочери.

– Ты прочитала все эти книги?

– Да.

– Достань что-нибудь, я начну читать. У меня глаза краснеют, когда я читаю. Слезятся.

«Где же ты была, что так ослабла», – стучит в голове у Дочери, и сердце дает течь.

– Полежите. Не делайте все сразу. Нужно делать передышки.

12

Зазвенел телефон. Это был К. К. Она быстро переключила на беззвучный режим. Чтобы не разбудить Маму, которая теперь была дочерью. Потом поговорит. Наверное, он вернулся из Даруссалама. Забыла. Но если бы и помнила, не смогла бы пригласить сюда сейчас. И точно не с ночевкой. Кровать заняла Мама. Не сейчас. Все другие отношения откладываются на несколько дней.

Да и нет настроения. Дочь понимала, возможно, только подсознательно, что мать и любовница не уживутся в одном теле. Если внутри вас выросла мать, то она с легкостью скинет змеиную кожу любовницы.

13

Мама ест паратху с овощами. Дочь договорилась с соседской служанкой, что та будет готовить им еду. Она не может кормить Маму тем, что привыкла есть сама: мешаниной из крупы и овощей, которые варятся вместе наподобие кхичди, К. К. называет это комбикормом.

14

Дочь получает удовольствие, открывая что-то новое для нее.

– Посмотрите. Очень хороший английский фильм. Все поймете. Постепенно привыкнете к произношению. Про нацистскую Германию. Основан на реальных событиях.

Мама и Дочь вместе смотрят фильмы. Увидев «западный» поцелуй, обе стыдливо хихикают.

– Фу, – говорит Мама без всякого отвращения, – как они так слюнями обмениваются?

Обе хохочут, как несмышленые девчонки. На щеках у них проступает румянец – то ли солнце припекает, то ли изнутри пышет жаром?

15

К. К. она сказала, что ей нужно все уладить, Мама еще не пришла в себя, они увидятся позже. Она не смогла сказать даже себе, что переменилась в душе. Она читала, что два меча нельзя вложить в одни ножны, но что в одном теле нет места для матери и любовницы – нет. И обе они не могут спать на одной кровати.

Мама спит раскинувшись во все стороны. Засыпает, только успеет лечь. Во сне она проверяет, рядом ли Дочь – ага, тут, голова, рука, коленка, прижимается к ней и засыпает еще крепче. Дочь, конечно, не спит, ну и пусть – ей спокойно от того, что Мама спит безмятежно. К утру Дочь почти сползает под кровать, Мама – поперек. Дочь ставит будильник, но выключает его до того, как он зазвенит, потому что уже проснулась.

Но над другими звонками у нее сейчас нет власти. Ни телефон, ни дверь больше не подчиняются.

Раньше здесь никто не звонил в звонок. Никто не приходил, если не договорились заранее. А тех, кого ждали, ждали к определенному часу, и, услышав звук шагов, Дочь открывала дверь. У К. К. были свои ключи. Мусор она выставляла за дверь, туда же приносили молоко. Так ей удавалось избежать сотни звонков, привычных для здешних домов. Пылесосит она сама, подметает и вытирает пыль тоже, иногда компания, обслуживающая офис К. К., делает полную профессиональную уборку – паутина, всякие насекомые, книжная пыль, ржавчина. Все было чисто и прибрано, а повара не было, потому что Дочь хоть и следила за своим здоровьем, но в еде была непритязательна. Готовила на одного человека, иногда на двоих, время от времени устраивала вечеринки – разве сложно? Каждый раз готовили что-то особенное – это добавляло вечеринке особый шарм. Они все были разные на вкус: итальянские, китайские, мексиканские, гуджаратские, бенгальские,