Читать книгу - "Растворяясь в песках - Гитанджали Шри"

То, что является в наполовину сознательном состоянии и во сне, и есть истинное, всеобъемлющее, незамутненное, настоящее. Откровение глубокого сна. И таков способ вхождения в самадхи. Красоту, проявленную в искусстве и в реальности, особенно подчеркивают два цвета – синий и зеленый. Бескрайнее небо и всепроникающая природа. Это они насыщают кислородом, они развязывают узлы.

Синий и зеленый поприветствовали. Сонный взгляд проследовал внутрь и проскользнул по открытому коридору, книгам, картинам, мебели и дальше к балкону, призывно манящему его. Зеленые птицы, сидевшие на старом маленьком кирпичном куполе, укутанном в листву деревьев, взметнулись ввысь артиллерийским салютом. Мама очнулась и засмеялась.

– Почему ты засмеялась? – спросила Дочь.

– Захотелось.

– Захотелось и засмеялась. – Дочь тоже засмеялась.

Возможно, Мама подумала, что здесь к ней вернется дыхание: «Поживу в тишине. Только я и больше никого. В своем ритме, не подстраиваясь под ритм других, от которого я падаю и спотыкаюсь». Да и почему бы ей так не подумать здесь, где нет привычной усталости, суеты, приевшихся звуков, видов и вещей?

Истощенная, Мать вполне может подумать о таких серьезных вещах. Потому что истощение – это тоже состояние глубокого сна, самадхи, в котором рождаются откровения.

Да, есть вероятность, что истощенный разум не думает сейчас ни о чем. Но Дочь смогла считать ее дыхание, ее ритм – почему бы и нет? Ведь она несет на себе бремя всех женщин, и ее так давно беспокоит Мамино плачевное состояние. Сегодня она вручает Маме новую жизнь. Возвращает истощенную Маму к жизни. В волнении она обнимает Маму за плечи.

Опершись на трость, Мама застыла в дверях. Она разглядывала дом, в котором почти нет дверей и стен. Дочь улыбнулась: «В моем доме взгляд не застревает, не врезается в громоздкие предметы и перегородки». В маленькой прихожей стоит большая фарфоровая ваза, в которую складывают зонты и трости. С одной стороны видна обувница, куда можно поставить ботинки, наглотавшиеся мирской пыли, и выбрать какие-нибудь разноцветные сандалии, усевшись на низкое резное сиденье – если захочешь. Рядом легкая воздушная дверь, украшенная павлиньими перьями, как будто сделанная из них, она открыта, и за ней видна гостиная в светло-фиолетовых и зеленых тонах. И там книги, картины, статуи. Если открыть раздвижную дверь шкафа, то увидишь висящие длинные пальто, складную гладильную доску, утюг, обогреватель и прочее, и прочее. В углу, за гирляндами сандаловых цветов, ванная, а вдали еще одна открытая дверь, но отсюда не видно, что там внутри. Остальное – одно огромное открытое пространство. Низкие невесомые перегородки или книжные полки делят его, как живые изгороди – поле. Да и разве назовешь это стеной – взгляд озорно перемахнул через нее и изучает, где тут стол, стул, компьютер, книжная полка, за ними – гостиная, хочешь – отдохни на софе или в длинном кресле, которое когда-то стояло в зале ожидания на старой железнодорожной станции, а теперь стоит ровно перед телевизором, но можешь не включать его, это не дом Старшего, где телевизор постоянно работает, а дальше – о боги! – качели, забравшись на них, ты сможешь рассмотреть картины, висящие вокруг, или выглянуть на балкон – теперь от него нас отделяет открытая стеклянная дверь, а справа обеденный стол и четыре стула, за ними снова низкая стена и кухня в томатно-красных и миндальных цветах, там в открытое окно заглядывает дерево ним, и со всех сторон, внутри и снаружи, все подзадоривают друг друга и спорят, кто открыт миру больше других, и на этих просторах взгляд расцветает и фланирует туда-сюда.

Дочь ведет Маму в конец коридора, к двери, инкрустированной разноцветными камешками:

– Вот основная спальня.

Это просторная комната. Здесь тоже стеклянное окно и двери, через которые ним, бодхи и кигелия нежно смотрят на тебя. На полках разные предметы искусства. Стены синие, как озеро, и ты начинаешь ощущать себя рыбой, плавающей в нем.

Или это тоже из-за усталости: Мама легла и через мгновение начала похрапывать.

– Несчастная, истерзанная Мама, – подумала Дочь, сама став матерью. К горлу подкатил ком.

Когда мать видит свое чадо в таком состоянии, все ее мысли собираются в одну точку. И уже нет никого между ней и ребенком – ни человека, ни желания. Кроме одного – все отдать своему чаду и сделать так, чтобы его звезда засверкала. Эгоизм и успешность – на одном берегу, на другом – мать и дитя. Ради него мать готова сбить спесь с целого мира.

Дочь стала матерью, а Мать сделалась дочерью. Дочь провела рукой по ее лбу: «Пришла. Теперь не дам уйти. Как ослабла, упала бы, если бы не я. Пройдя всего ничего, уже задохнулась. Она ведь могла упасть где угодно! Столько людей якобы присматривают за ней, а бедняжке некому помочь. Даже сейчас на ней местами осталась пыль. Когда мылась в последний раз? Пусть поспит. Потом помою ее с мочалкой. Постепенно я верну ее к жизни – вот увидите!»

Психологи говорят, что то природное свойство, которое проявляет себя, когда мы только входим в комнату или в собрание людей, и создает личность. Определяет следующее мгновение. Как только Мать вошла в комнату, она уснула на кровати, а Дочь стала матерью. Когда она проснется, будет другая жизнь. Жизнь другой. Остальное – кому на что ума хватит, аминь.

2

Мамино утро началось очень неспешно. Она потянулась с закрытыми глазами. Дочь тут же подскочила к ней.

Напротив висела картина С.Х. Разы. Из-под Маминых век вылетели ярко-оранжевые точки и устремились в картину – подначивать точку-бинду, нарисованную Разой: мол, нет никакой нужды сидеть в заточении у плоской рамки. Картина называлась «Когда ветер был ветром». Мама прочитала это с закрытыми глазами?

Она открыла глаза и, увидев Дочь, одарила ее свежей улыбкой, которая ясно дала понять, что сон сложил Мамину усталость в свою дорожную сумку и отнес в далекие дали на перевоспитание. Взгляд, разгуливающий по сторонам, не был ни сонным, ни изможденным, ни отсутствующим, ни разбитым, ни измученным, ни подавленным. Нет, он не был погасшим и безразличным, как это бывает, когда все время видишь и слышишь одно и то же, и это наводит тоску. Слегка в полудреме – да, как будто не понимаешь до конца, то ли спишь, то ли бодрствуешь. Новый взгляд новорожденной, которая радостно агукает, видя разворачивающийся перед ней мир в самый первый раз.

Мама подняла руки вверх, как будто пытаясь собрать капли солнечного света, нежно падающие на ее лицо. Провела языком по губам, проверить, теплые