Читать книгу - "Жук золотой - Александр Иванович Куприянов"

на змею, обвивающую кинжал.

Или Маринку – в анфас.

В общем, не забуду мать родную.

Ровно в четыре вечера они гуртом собираются на презентацию. Обсуждать новый маркетинговый ход. Будут там пить розовое винцо, напоминающее брусничный морс с ошметками на дне – нифелями. Теперь уже из пластиковых стаканчиков. И закусывать канапе. Канапе – такие маленькие хлебно-колбасные, сырно-галетные и огуречно-креветочные говняшки на пластиковой шпажке.

Рифма здесь ни при чем. Она случайна.

Мы в свое время пили портвейн «Три семерки» и «Агдам». Однажды на дне бутылки «Агдама» обнаружили таракана. А в булке хлеба, принесенного в редакцию газеты «Молодой дальневосточник», запеченный окурок. Мы тогда там работали целым табуном. Резвились, как молодые жеребята. Потом многие в Москву перебрались. Шли размашистым наметом, а кое-кто и на рысь переходил. Сильно хотелось в столицу.

Никто не задумался – зачем?!

А закусывали мы плавленым сырком «Лето». Про канапе вообще ничего не знали. Сейчас закусываем салатом из сырого тунца и фуа-гра. Деликатес такой французский, из печени гуся. Но не из лягушки.

Лук у поколения ИБД современный. Лук значит вид. Паучьи брючата, словно вцепившиеся мятой пятерней в пах. Наблюдаю с тревогой. Трет ведь! Если там осталось что еще тереть. Пирсинг в бровях. В крайнем случае серьга в ухе. Небрежная и скудная растительность на лице, которую автор недавно, фальшиво сконфузившись, публично назвал, пардон, дрисней. Рабочий день ИБД прошел. Он был наполнен квестами, щебетом юзерского сленга и троллингом друг друга в сети, под никами. Троллинг – форма социальной провокации в интернате. Говоря точнее: оскорбление на грани с подлостью. Дать по морде или вызвать на дуэль некого.

Под «ником» значит инкогнито.

Хочу воскликнуть. Прошу вас, господа! Подписывайтесь своими фамилиями. Никогда не пейте вина с нифелями, да еще из пластиковых стаканчиков!

Не проводите трудовых планерок в двенадцать дня.

Не возите баб-трутней на служебных «Ауди».

Но, может, уже поздно? А?!

Не хочется прослыть замшелым консерватором. Сгущающим краски. Да и от параллелей некуда деваться. Мой друг Женька Розов, первый деревенский стиляга, кок на голове мазал бриолином. 60-е годы прошлого столетия. Штаны-дудочки натягивал чуть ли не с мылом. Сам я, немного позже, пришивал колокольчики к брюкам-клеш. Летом все бросались отращивать моряцкие бороденки. А патлы по плечи, у некоторых со звездочками перхоти на пиджаках, разве лучше оранжево-синих ирокезов?!

Чуть не забыл. Ибэдэшники любят вставлять в речь фразу «на самом деле». Речь выдает нас. Одно время мы, тоже кстати и некстати, вставляли «в натуре». Все опять закосили под уголовников. Шли лихие 90-е.

Сначала я думал, что во мне говорит старческое брюзжание. Знаете ли, обязательное в России, после пятидесяти лет, занятие. Но однажды коллега и друг Гаяз Алимов произнес вслух то, о чем многие боятся даже подумать. В том числе и я. Гаяз сказал: «В 90-е годы прошлого века в стране произошел чудовищный разрыв поколений на ментальном уровне. С каждым годом он увеличивается и грозит стать пропастью. Абсолютно новое явление…

Совсем не изученное».

Произошло то, что они интуитивно назвали кейсом.

А Гаяза недавно не стало…

Все меньше тех, кто мог бы изучать кейсы поколений.

Впрочем, зачем мне замахиваться на глобальный портрет?!

Пусть социологи изучают.

И Общественная палата при Президенте России.

Возьму то, что ближе и что, несомненно, дороже.

Никакой пропасти между нами нет. Моя старшая внучка Юлия не хипстер. И уж ни в коей мере не лишний человек. Она заканчивает Академию печати. Уже работает в дизайнерском агентстве. Получила грант, съездила на стажировку в Германию. Все сама. Я пальцем не пошевелил, чтобы куда-то ее пристроить по блату. Надеюсь, что я имею отношение к формированию ее личности. Кавычки в воздухе, между прочим, тоже ставит. Но в них ли суть?!

Создала, среди прочих, замечательную работу про художника Сальвадора Дали. Его полное имя Сальвадор Доменик Филип Жасинт Дали и Доменек, маркиз де Дали де Пуболь. Попробуйте повторить с первого раза, не глядя в подсказку. Попробовали?! Зато стиль остроусого художника Дали хорошо известен без запоминания.

Текущие стрелки на часах. Слон на тоненьких ножках. Сюрреализм. Все дела…

Текущее время на часах. Из прошлого в настоящее.

Вот главный вектор моего нынешнего сочинения.

Внучка подсказала мне код.

Ответить на ее вопрос, как становятся писателями и поэтами, я, пожалуй, не решусь. Но попытаюсь вспомнить эпизоды из детства, когда мне захотелось что-то выкрикнуть. Или прошептать.

Иногда шепот важнее крика. И может, то, как росли мы, заинтересует тех, кто боится взрослеть. Моих милых ИБД.

Решено!

Если книжка выйдет, обязательно подарю ее любителям кейсов и кавычек. С бриллиантиками в пупке. Ядро целевой аудитории, куда хочется попасть. Делаю посвящение: «Любителям кейсов».

Всего два слова.

Япона-мать

В порт Маго заходили корабли,Большие корабли из океана…

Две строчки перекочевали в мои детские стихи из популярной песенки про Одессу. Плагиат, конечно. Но тогда такого слова я еще не знал. Всякий раз именно они, две строчки, возвращают меня в интернат № 5 порта Маго-Рейд на Нижнем Амуре. «Май мэймэрикамин бэк», – сказал мне пожилой моряк-японец с огромного судна-лесовоза. Там он работал чифом. Что-то вроде нашего завхоза. Он заведовал хозяйством японского судна. «Моя память возвращается». Вот как переводится фраза японца. И она здесь не случайна.

Моя память сейчас возвращается.

Как возвращается в отчий дом уставший и продрогший в дороге путник. Он долго шел по каменистому ущелью. Или по пустыне. И ветер дул ему в лицо. Ветер памяти никогда не дует в спину. Иногда он дует особенно яростно. И тогда он становится сквозняком вечности. От ветра и солнца, и, конечно, от времени, лицо покрывается морщинами. Которые быстро превращаются в шрамы. Утром, когда я бреюсь, смотрю на себя в зеркало. Вижу лицо человека, почти незнакомого мне. Говорят, что лицо – записная книжка. И только глаза выдают того, кого я сейчас вспоминаю. Все младенцы на фотографиях похожи друг на друга. Милые существа. Почему же потом мы становимся монстрами с брежневской монобровью и тяжелыми подглазьями? С нефиксированным взглядом и дрожащими пальцами. С дряблой кожей и неблагородными патлами желтоватых седин…

Ни ирокез, ни пирсинг не помогут. И даже пластиковая хирургия.

Может, только сейчас мы становимся похожими на себя, настоящих?!

Путник в холщовом рубище, с посохом и нищенским мешком за плечами. Может, он возвращается с каторги. А может, с войны. На которой он никого не победил. Даже себя. Или он только что вырвался из плена. А пряников, как всегда, не хватило на всех. Так возвращался из дальневосточного лагеря на Тамбовщину старый зек, которого я не смог позабыть.

Порт Маго расположен на Пальвинской протоке. В самом низовье великой реки. Мы уже тогда, во времена застоя, вовсю торговали с Японией лесом. Правда о том, что страна живет в глубоком застое, мы узнали позже. И