Читать книгу - "Откровенные - Константин Михайлович Станюкович"

И Марк, рассказавши о бывшем объяснении и о том, как Павлищев хвалил его, что он женился на богатой невесте, не зная, кто она, в заключение прибавил:

— Как видите, он не дурак, Павлищев. Мы с ним не скоро расстанемся!

С следующего же дня Марк принялся за работу и через месяц, когда заседания комиссии были окончены, поразил всех членов мастерским и обстоятельным изложением составленной им записки по весьма сложному вопросу. Сжато, дельно, и точно, не упустивши ни одного из мнений, составил он протоколы комиссии и решительно привел в восторг Павлищева.

О молодом деловитом чиновнике заговорили в министерстве, и когда проект министерства прошел в совете, министр лично благодарил Марка и представил его к Владимиру 4-й степени, причем еще любезно заметил:

— Я взял бы вас, молодой человек, охотно к себе, но Степан Ильич не пускает!

Прошло еще несколько месяцев, и Марк сделался для Павлищева незаменимым человеком. Все самые сложные записки по департаменту писались им, и Степан Ильич не иначе называл Марка, как «золотым перышком». Когда к новому году Павлищев назначен был товарищем министра, Марк сделан был чиновником по особым поручениям при министре и откомандирован в распоряжение Степана Ильича.

Блестящая карьера улыбалась Марку, и Ксения влюблена была в него по-прежнему.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I

Кто в Петербурге не знал в семидесятых! годах знаменитого и необыкновенно популярного Аркадия Николаевича Иволгина? Если вы не имели чести быть лично знакомы с Аркадием Николаевичем, то наверное видели этого высокого, статного господина лет под пятьдесят, с сухощавым лицом, опушенным заседевшей подстриженной бородой, с маленькими бойкими черными глазками, — в думе, в обществе содействия промышленности и торговли, на благотворительных собраниях, на публичных торжествах и открытиях, на банкетах, и слушали его уверенные, умные и всегда подходящие к случаю речи, вызывавшие почти всегда шумные одобрения большинства. Аркадий Николаевич умел говорить перед всякой публикой, зная требования своих слушателей, и так же восхищал молодежь, с одушевлением говоря о значении высшего женского образования и о сохранении идеалов, как и трезвенных, умудренных и солидных людей, когда, на каком-нибудь другом парадном обеде, среди лент и звезд, говорил об исконных русских устоях и о необходимости неуклонно их держаться для счастия горячо любимой родины.

Во всяком случае, если вы такой нелюдим, что даже ни разу не видали Аркадия Николаевича, вы должны знать его по имени — до того часто оно появляется на страницах газет — и иметь некоторое понятие об его представительной наружности, производящей еще до сих пор впечатление на зрелых дам, по портретам, которые появились в витринах у нескольких фотографов и во всех иллюстрированных изданиях, по поводу празднования двадцатипятилетнего юбилея общественного служения Аркадия Николаевича на всевозможных поприщах.

Иволгин был изображен тогда в разных видах и в разных костюмах: и в кургузом, легкомысленном пиджаке, сидящим в кабинете, уставленном книгами, с задумчивым и даже несколько грустным лицом, и во фраке и в белом галстуке, с веселым и плутоватым выражением изящного джентльмена, только что «подковавшего» какого-нибудь нужного человека или «урвавшего» куш, и, наконец, в шитом мундире, с лентой через плечо и двумя звездами, — с мечтательно-серьезным, застланным взором чиновного авгура, мечтающего не то о Белом Орле на шею (Владимира 2 степени он получил на юбилей), не то о благоденствии России, не то о хорошенькой и молодой женщине.

Тогда же вы могли познакомиться и с некоторыми, далеко не полными, впрочем, биографическими данными, любезно сообщенными Аркадием Николаевичем репортерам и «интервьюерам». Из них вы могли узнать, что Иволгин родился в 1828 году и происходит из дворянской небогатой семьи; образование свое получил в петербургском университете и кончил курс кандидатом прав. Сперва служил, и очень ретиво, на казенной службе, но затем был только причислен и отдался иной деятельности. Перечислив разнообразные роды деятельности Аркадия Николаевича, начиная от издания в шестидесятых годах книг для народа и сотрудничества в те же времена в либеральных газетах, многие газеты уже от себя, конечно, распространялись о необыкновенной талантливости Аркадия Николаевича, об его отзывчивости на все доброе и полезное, об его энергии и уме и кончали хвалой его необыкновенно практическому уму и знанию жизни, столь отличающим этого видного деятеля от тех «людей кабинета» и «узких доктринеров», которые застыли на своих взглядах и, словно «замаринованные», не идут вместе с жизнью. А уважаемый Аркадии Николаевич Иволгин не только идет, но, можно даже сказать, «бежит вместе с ней».

При этом, разумеется, разнообразная и плодотворная деятельность Аркадия Николаевича — этого деловитого и неутомимого общественного работника — ставилась в то время многими органами прессы в образец «нашему вялому и сонному обществу». Вот, дескать, какие люди есть и могут работать и при добром желании приносить пользу, несмотря иногда на препоны.

Предполагая даже некоторую «юбилейную» преувеличенность всех этих газетных дифирамбов и принимая в расчет склонность отечественных биографов к восхвалению выдающихся деятелей в чине тайного советника, тем более, что для обнаружения цинических чувств есть разные исправники и становые, если, по нечаянности, они попадутся только в объятья прокурора, — справедливость все-таки требует сказать, что разнообразие занятий и служб Аркадия Николаевича было действительно изумительное. И многие только удивлялись, что такой неутомимый, практический человек, выказавший и административные дарования, когда управлял одним громадным коммерческим предприятием, обладавший блестящими ораторскими способностями, знанием жизни и людей и таким уменьем убеждать и очаровывать людей, что, по вульгарному выражению одного умного адмирала, «мог куда угодно пролезть без мыла», — как такой человек не занял какого-нибудь служебного блестящего положения.

Казалось бы, Аркадий Николаевич был прирожденным, так сказать, провиденциальным человеком, прошедшим все фазы приспособления, начиная с шестидесятых годов и кончая временами нашего повествования. Он был и радикалом, когда издавал книжечки для народа, и не без увлечения, сидя после хорошего обеда в плотно запертом кабинете, требовал в кружке приятелей правового порядка и говорил, проглотив, правда, много рюмок бенедиктина, что без правового порядка лучше не жить, а умереть. Однако, благополучно жил, даже хорошо устраивался и, по прошествии некоторого времени, когда радикальный образ мыслей начал выходить из моды, сделался либералом, постепенно переходя из одной краски в другую, но все еще охотно занимался женским вопросом, и так как был собой очень виден и имел язык хорошо привешенный, то смущал не мало дам своим вольнодумством, и чуть, было, не пострадал от одного ревнивого мужа. Когда затем и либерализм, хотя бы самый умеренный, стал казаться не соответствующим времени, Аркадий Николаевич