Читать книгу - "Библиотечный шпион - Маделин Мартин"

Зал взорвался аплодисментами, и певица приняла эти знаки восхищения с изяществом и признательностью такой же глубокой, как те чувства, которые она вложила в свое пение. Свет включили снова, а Ава растерянно заморгала, потому что, захваченная выступлением, совершенно выпала из реальности. Вино потеплело, а еда, наоборот, остыла, но всем было наплевать – публика рукоплескала самому невероятному представлению, которое Аве доводилось видеть.

Певица и гитаристы, раскланявшись, покинули импровизированную сцену, и гости вернулись к ужину. Но, невольно проводив взглядом музыкантов, Ава заметила знакомое лицо, которое сразу отбило у нее аппетит, несмотря на стоявшее на столе роскошное угощение.

Это был Лукас.

Хотя прошло много месяцев, и он сидел в дальнем углу, Ава узнала и гордую осанку, и пристальный, немигающий взгляд. Правда в этот раз она его выдержала и не отвела глаз. Ее не так просто испугать, и она не покажет страха.

Лукас сверкнул белозубой улыбкой, которая когда-то вызвала восхищение Авы, но улыбаться в ответ она, конечно, не стала. В итоге мужчина поднялся из-за стола и вышел, только на пороге кинув на Аву еще один взгляд. Тревога, которую девушке внушила их первая встреча и которую она со временем поборола, вернулась с новой силой.

Но она скрыла свое напряжение, не желая испортить Ламану последний вечер в Лиссабоне. К облегчению Авы, он ничего не заметил, как не заметил и Итан, но Джеймс несколько раз встречался с ней обеспокоенным взглядом.

Ужин подошел к концу, и за ним последовала вереница новых выступлений, которые привели Аву в восхищение. Незадолго до полуночи Ламан поднялся с места и заявил, что перед тем, как кинуться в объятия Америки, ему необходимо выпить на посошок жинжиньи – вишневого ликера, – который лучше всех делала одна его местная знакомая.

Пока они блуждали по лабиринту средневековых зданий, Аву захватила всеобщая беспечность, и она забыла о Лукасе. Как в гипнотическом сне, она шла по узким улочкам с натянутыми поперек веревками – с фестиваля Святого Антония прошло уже несколько месяцев, а на них еще виднелись остатки бумажных цветов, а за ними в черном небе мерцали звезды.

Они остановились у дома с синими ставнями, и Ламан позвал сеньору Феррейра, добрейшую из женщин Алфамы. Ставни распахнулись, явив пожилую улыбающуюся женщину, кружевные занавески и полускрытую за ними аккуратную квартиру. Получив несколько эскудо, женщина налила в кофейные чашечки красный ликер. Услышав от Ламана слова прощания, она не сдержала слез – проницательный француз и в ее жизни оставил неизгладимый след.

Допив свою чашечку – а больше в ее переполненный желудок не поместилось бы, – Ава пожала руку Итану и на прощание обнялась с Ламаном.

– И не забывайте видеть за газетной страницей что-то большее, ma chérie, – напомнил он, расцеловав ее в обе щеки и оставив на ее свитере легкий шлейф своего одеколона.

Уже завтра он окажется на борту корабля, который повезет его навстречу свободе, о которой в Португалии он мог только мечтать. Он ускользнет от слежки нацистов и угрозы со стороны ПНЗГ. После почти целого года в визовом бедламе, он наконец окажется в безопасности.

– Вам понравилось фаду? – спросил Джеймс, когда они шли обратно по тихим, залитым звездным светом улочкам.

– До глубины души.

– Далеко не все беженцы способны оценить его печаль – у них в жизни хватает собственных бед.

Ава понимающе кивнула.

– У Ламана особенный взгляд на мир.

– Именно поэтому я знал, что вы двое поладите, – весело хмыкнул Джеймс.

Сзади донесся отрывистый звук шагов. Джеймс положил руку на талию Авы, побуждая прибавить скорость; впрочем, ее можно было и не подбадривать – в прозрачном осеннем воздухе она отчетливо слышала, что это не заплетающая походка припозднившегося гуляки, а поступь человека уверенного и облеченного властью.

Джеймс резко свернул в узкий проулок, вверх по лестнице и еще в один переулок. Мысли Авы снова вернулись к Лукасу, к его внезапному появлению на сегодняшнем вечере, его пристальному взгляду.

Пусть Португалия и придерживалась нейтралитета, это не значило, что в стране не велось подпольной деятельности, а усилиями нацистов не пропадали люди.

Джеймс втащил Аву в какую-то нишу, придавив спиной к стене и прикрыв собственным телом. Они стояли лицом к лицу, в темноте глаза Джеймса казались совсем черными. Он наклонил голову и весь напрягся, прислушиваясь.

Шаги не отставали – тот, кто преследовал их, знал Алфаму так же хорошо, как и Джеймс.

– Это ПНЗГ, – прошептал он.

Он взглянул на Аву – и как будто впервые увидел ее. Его взгляд скользнул по ее лицу, словно оглаживая. Он поднял руку и коснулся кончиками пальцев ее подбородка.

Сердце Авы зачастило, голова пошла кругом. Шаги раздавались все ближе.

– Поцелуй меня, – сказал Джеймс.

Ава удивленно уставилась на него. Она еще ни разу не целовалась с мужчиной – все ее время занимала сначала учеба, потом работа, потом помощь фронту. Мужчины не утруждали себя деликатным ухаживанием, они сразу откровенно давали понять, чего хотят, и поэтому Ава всегда была настороже и готова ответить отказом.

И уж тем более не так она представляла себе свой первый поцелуй – в каком-то переулке, скрываясь от погони, как в дешевом фильме про шпионов.

– Вы слишком часто ходили в кино, – прошептала она в ответ.

Перестук тяжелой обуви раздался в конце улицы. Джеймс метнул взгляд в ту сторону.

– Неужели в книжках о таком не пишут? – возразил он.

Нет, после прочитанных книг Ава представляла не шпионские игры, а мистера Дарси.

Не успела эта мысль мелькнуть у нее в голове, как Джеймс наклонился еще ближе, поймав ее взгляд.

     – Целует Ночь морские струи,

     А землю – блеск лучистый Дня:

     Но что мне эти поцелуи,

     Коль не целуешь ты меня? —

произнес он и провел кончиками пальцев по щеке Авы. – Вот видите, не одна вы знаете классику, – добавил он.

Шаги приближались, и Ава слегка наклонила голову и прикрыла глаза, чувствуя, как сердце колотится в грудной клетке. Нет, ее первый поцелуй не будет прикрытием от погони в чужой стране, с коллегой по работе, нет – ее покорила эта звездная ночь в самом романтическом городе мира и стихи из уст поклонника. И она с радостью наградит его.

Теплые губы Джеймса едва коснулись ее губ, всего лишь в намеке на поцелуй. Шаги остановились прямо перед ними, мужской