Читать книгу - "Охота за тенью - Якоб Ведельсбю"

— явления несовместимые. Наконец направляемся к стальному быку на пьедестале, и тут у меня звонит мобильный.

— Это снова я, — звучит в трубке хрипловатый, чуть дрожащий голос.

— Пернилла! Что-то случилось?

— Прошу прощения, я не хотела отвлекать…

— Что произошло?

Отхожу на несколько шагов в сторону от Йохана — он стоит и разглядывает стального быка.

— Когда мы в тот раз закончили разговор, я взялась мыть окна, выходящие на Фредериксберг-аллее. И заметила машину. Она проехала вверх по улице, потом обратно и наконец припарковалась перед нашей парадной. Там, в машине, сидело двое мужчин, и они не спускали с меня глаз.

— Может, они просто кого-то ждали?

— Я тоже пыталась убедить себя в этом, пока не зазвонил телефон.

— Вы с кем-то говорили?

— Едва ли это можно назвать разговором. Тот человек говорил все время сам. Начал с того, что я должна держаться от вас подальше, этим же и закончил.

— Подальше от кого?!

— От вас, Петер. А если я продолжу общаться с вами или звонить вам, это может плохо кончится… для моей дочери. Я сначала говорила с ним, стоя в прихожей, потому что телефон был в куртке. Потом вернулась к окну и увидела, что звонит мужчина из той машины. Он был в солнцезащитных очках и в конце разговора помахал мне, представляете? Я нажала отбой и позвонила своему парню… ну, он тут же примчался, но тех уже и след простыл. Думаете, это как-то связано с папиными записями?

Голос у Перниллы совершенно измученный.

— Вне всякого сомнения. Боюсь, они прослушивают ваш телефон и мой, конечно, тоже. Я бы посоветовал вам обратиться в полицию и рассказать о случившемся. Обо мне ничего не говорите, просто сообщите, что вам угрожал незнакомый мужчина, но причина вам неизвестна.

— Да, это первое, о чем я подумала, но решила сначала позвонить вам и посоветоваться. Я говорю по старой трубке с временной симкой. Надеюсь, сейчас нас не прослушивают.

— Никогда нельзя быть уверенным. Думаю, какое-то время вам лучше не светиться. Держитесь подальше от квартиры Януса, вам лучше бы на время переехать к вашему парню и пожить у него, если это возможно, и не звоните мне больше ни с какого телефона, даже если сочтете, что это очень важно. Будем надеяться, скоро все уляжется.

— Я сделаю, как вы сказали. — Ее голос потух. — Очень сожалею, что отец заварил эту кашу.

— Любая каша рано или поздно расхлебывается, — говорю я и заставляю себя верить в то, что мои слова звучат убедительно.

25

Кулинарная академия моей сестры находится в паре километров от центра: к югу открывается вид на горы, к северу — на Ронду. Я отчетливо помню дорогу, ведущую вверх, но за годы многое успело измениться. Деревья подросли, и академия больше не просматривается с парковки. Мы идем по дорожке, петляющей между пальмами и лавандовыми зарослями, и вскоре оказываемся перед высоким, выкрашенным в белый цвет зданием с красной черепичной крышей, выгоревшей на солнце. Через шесть высоких арочных окон видно открытое, безлюдное помещение с низкими круглыми столами, вокруг которых расставлены стулья. Мы входим внутрь, откуда-то доносятся звуки радио и металлический скрежет. Проходим через холл с высокими потолками и оказываемся в кухне, откуда и долетают звуки. В эту секунду отодвигается дверь, выходит рыжеволосая женщина, напевая себе что-то под нос, и замирает на месте, заметив нас.

— Глазам своим не верю! — вырывается у нее. — Уж не ты ли это, Петер? Откуда тебя принесло?

— Вообще-то, я живу в Копенгагене, — улыбаюсь я.

— Я в курсе. Но что ты тут забыл?

— Хотел тебя озадачить. А это Йохан. На самом деле мы по работе, снимаем фильм.

— Мы раньше уже встречались, но это было сто лет назад, — говорит она изрядно растерявшемуся Йохану.

Он ничего не успевает ответить, потому что Ханна несется ко мне и повисает у меня на шее, а потом и на шее Йохана, целуя нас обоих в щеки.

— Добро пожаловать! Я всегда это говорю, и говорю я это, потому что действительно так думаю, братишка!

Она упирает руки в боки и улыбается во весь рот.

— Занята? — спрашиваю я.

— Я всегда занята. У наших студентов каникулы, и мы хотим сегодня устроить большую новогоднюю вечеринку. Поэтому на кухне дым коромыслом. Хотим сделать фондю, по всем правилам, как мы это делали в детстве. Само собой, я хотела бы, чтобы вы присоединились. Вы остановились в гостинице? Если нет, найду вам пару свободных комнат.

— Прекрасно. Нас разве дома не треской кормили?

Ханна качает головой, как бы говоря: «Не помню!» — и обнимает меня.

— Давайте покажу вам ваши комнаты. Потом ты можешь поводить твоего друга по дому, показать, что где, если, конечно, сам еще не забыл. У нас студенты со всего мира, здесь яблоку негде упасть, — говорит она, обернувшись к Йохану.

Мы пересекаем разбитый во дворе сад. Там растут апельсиновые деревья.

— Знаете, многие мои подруги сюда переехали. Молодые еще женщины, моего возраста, но мужья у них какие-то полуживые — от стресса, выпивки и наркоты, при том что все они прекрасно устроены и работать им не надо. Так чего ради терпеть эту постоянную холодрыгу и дожди в нашем родном Датском королевстве? — Она внезапно останавливается. — Если хотите, можете рвать апельсины прямо с ветки.

— Несмотря ни на что, ты все еще говоришь «в нашем родном»?

— Старая привычка. Эта печальная страна не вызывает во мне больше никакой ностальгии. Если бы не отец…

— Ты ему звонишь?

— Ты прекрасно знаешь, что это нереально.

— Я частенько звоню и расспрашиваю персонал о том, как он там.

— Супер, Петер. И когда ты последний раз у него был?

— А ты?

Мы останавливаемся перед флигелем, в котором располагаются комнаты учащихся.

— Ах да, Ханна, ты же считаешь, что всенепременно нужно окончательно и бесповоротно порвать со своими родителями и обращаться с ними, как с дерьмом, чтобы увидеть мир свежим взглядом, — язвительно выпаливаю я, переходя грань допустимого.

— Именно. Я и не надеялась, что ты окажешься в состоянии уловить мои мысли.

Ханна поворачивается кругом на каблуках и уходит. Раздается звук хлопнувшей двери.

— До нее с детства все докапывались, и я никак не могу отвыкнуть ее дразнить, — говорю я.

— Кажется, она разозлилась.

— Отойдет, она такой человек.

— Или ты такой человек?

Минуту спустя Ханна появляется снова, качает головой и начинает смеяться.

— Да, по-другому у нас никогда не получалось, — говорит она Йохану. — Но это отнюдь не значит, что я этого господина в грош не ставлю.

Она ударяет меня по плечу