Читать книгу - "Пустые дома - Бренда Наварро"

наблюдают, они ждут, когда я сделаю ошибку, чтобы меня арестовать. Поэтому я проверяла, что в доме нет подозрительных проводов и что за окнами нет незнакомцев и всякое такое. Однажды я услышала стук в дверь, и у меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди. Я выглянула в окно кухни и увидела двоюродного брата Рафаэля. Он поздоровался со мной взглядом. Я не стала открывать ему дверь.

– Что тебе нужно? – спросила я сквозь приоткрытое окно.

– Я это… принес тут тебе… – сказал он, протягивая мне пластиковый пакет.

Я не хотела брать, но, взглянув на его поникшее лицо, взяла.

– Что это?

– Увидишь. Только не говори никому, что это я тебе принес.

Он накинул капюшон толстовки, сунул руки в карманы и быстро зашагал прочь. Я смотрела ему вслед. Со спины он был похож на Рафаэля. Мне стало его жаль. Ему тоже не выбраться из этого болота, он никогда не сможет отсюда уехать и вечно будет несчастен, как все мы. Я в очередной раз подумала, что все мы родились непонятно зачем.

В пакете лежали кроссовочки Леонеля. Шнурки были грязные, с отметинами в местах переплетений. Я поднесла кроссовки к лицу в надежде взять след, но они ничем не пахли. Вот тогда-то я и сломалась. Я швырнула пакет об стену и заплакала. Затем я пошла в комнату и стала собирать вещи Леонеля на выброс. Чертов Леонель, чертов Леонель, черт бы тебя побрал вместе с твоими кудряшками, поделом тебе, поделом! Еще я посылала к черту маму – преступницу эту хренову, хренову преступницу! Вместе с ее братом-дебилом, ее обрюхатившим, престарелую эту дуру, которая дала себя изнасиловать, сука, сволочь, кретин, насильник, будь ты проклят, будь ты проклят, гребаный урод, из-за тебя я появилась на свет! Все вы идиоты, все, и Рафаэль – идиот, и брат мой – бесхребетный идиот, и этот, который только что принес мне дурные вести! Что случилось с Леонелем, где Леонель? Я не виновата, думала я, не виновата. Я жертва, моя жизнь – гребаный кошмар, но разве это делает меня плохим человеком? Леонель!

Но Леонеля не было, больше не было – ни со мной, ни с его родной матерью, ни здесь, ни в другой жизни. Где Леонель, что они с ним сделали, что с ним стало? Плакать не было смысла, потому что такую боль не выплачешь. Моя боль навсегда со мной, в отличие от Леонеля, и последнее, что я сделала – это поцеловала его, пока он спал. Я не попрощалась с ним, он не знает, что я его поцеловала и как сильно я его люблю. Леонель ничего не понимает, он и представить себе не может, сколько любви я ему отдала и как много он для меня значил. Леонель пропал. Леонель пропал.

Так проходили мои дни, пока однажды я не проснулась от яркого солнца, бьющего сквозь жалюзи, и не поняла, что нужно избавиться от всех его вещей, поэтому я положила их в пакет, хорошенько его завязала и заклеила скотчем, вышла на задний двор и стала копать сухую землю ложкой; выкопав уже достаточно глубоко, сходила за кухонной лопаткой и копала до тех пор, пока пакет с вещами Леонеля не поместился в яму полностью. Потом я засыпала его землей. Так я его похоронила. Я не знала, что еще делать. После я приняла ледяной душ, будто наказывая себя, но легче мне не стало. Я прибрала дом, отмыла плиту и прошлась шваброй по полу. Навела чистоту. Полила водой с моющим средством землю на заднем дворе, чтобы никто не заметил, что там копали. Потом закрыла на ключ домик с двумя двориками – мою мечту – и ушла.

В тот час на станции «Индиос Вердес» было не протолкнуться, и, когда я спустилась в метро, меня чуть не задавили. Везде стояли толпы людей, которые не давали мне ни пройти дальше, ни выйти на улицу. Я оказалась в ловушке; все куда-то спешили и пихались локтями. Я уже не понимала, в какой мне вагон, но каким-то чудом сделала пересадку на станции «Герреро» и села на поезд до Буэнависты. Потом, сама не знаю как – видимо, люди помогли, – я добралась до главного управления полиции. Там тоже было людно, и я не знала, в какую мне дверь. Я подошла к какому-то киоску, но на стекле висело объявление: «Справок не даем». Тогда я поднялась по длиннющей лестнице и оказалась у главного входа. Охранник спросил, к кому я пришла. Я не знала, что ему ответить. Я махнула рукой и пошла прочь. Сбежала вниз по лестнице. Потом я стала ходить кругами в поисках дружелюбного лица, которому не страшно будет задать вопрос. Мне сказали, где приемная, и я пошла туда, едва переставляя ноги. В кармане моего пальто лежал кроссовок Леонеля, и я было подумала, что зря его с собой взяла, но потом вцепилась в него так сильно, будто это не кроссовок, а мальчик, который его когда-то носил. Я спросила, как пройти в прокуратуру.

– По какому вопросу? – равнодушно спросила девушка с осветленными волосами.

Я замешкалась. Она записала что-то в тетрадь и протянула ее мне.

– По какому вы вопросу? Запишите здесь свое имя и этаж, на который…

Я страшно перепугалась. Я хотела сказать, что я соврала, я неслучайно оказалась в том парке. Что в тот день, когда я вышла на улицу, я прекрасно знала, что этот парк находится рядом с домом Леонеля, потому что доставляла ему на день рожденья конфеты. И что я знала, что мама водит его в парк каждый день примерно в одно и то же время. И что я иногда ходила наблюдать за ними и думала, что этой женщиной могла бы быть я и что на самом деле я могла быть какой угодно женщиной, но больше всего на свете я хотела быть мамой. И еще я хотела сказать, что моя мама причинила Леонелю зло, только я не знаю, как именно, да и какая уже разница. Что я пришла сюда рассказать все про всех, и про себя особенно. И что я готова к последствиям, но тут мне стало очень-очень страшно, и я смогла из себя выдавить только это:

– Э… ну… не знаю, – пробормотала я, едва размыкая губы.

Я прикусила язык. Не смогла произнести ни звука. И сказала только, что женщина с красным зонтиком – это я, и вспомнила мальчика, который смеялся, убегая от своей светленькой сестры. Это я – та женщина с красным зонтиком, повторила я, утирая слезы; тогда девушка забрала у меня тетрадь и сделала знак охране. Я опустила руку в карман и с силой