Читать книгу - "Виолетта - Исабель Альенде"

Брат позвонил Хулиану, которого мои свекры пригласили на объездку лошадей. Оказалось, что он чемпион по скачкам с препятствиями — еще один его талант, о котором я ничего не слышала, — и столько всего знал о лошадях, что ни разу не потерял деньги, играя на скачках.

— Немедленно приезжайте в Сакраменто, молодой человек, — приказал Хосе Антонио тоном, не допускающим возражений. — Нам нужно поговорить.

Запугать Хулиана Браво было невозможно. Он несколько лет рисковал жизнью на войне, увлекался экстремальными видами спорта, прыгал с парашютом в самое сердце амазонской сельвы, занимался серфингом в Португалии, где высочайшие в мире волны, лазал без снаряжения по недоступным вершинам Анд. Он танцевал со смертью. Ничего удивительного в том, что безрассудство и дерзость рано или поздно привели его к незаконным сделкам, но это случилось позже, когда он связался с мафией. Он явился на зов моего брата не из страха, а потому, что ночь, проведенная со мной, потрясла и его тоже, я завладела его мыслями.

На следующий день он прибыл в Сакраменто первым же поездом и оставался со мной до конца недели, пока ему не пришлось вернуться в отель «Бавария» к своему гидроплану, чтобы отвезти датчан назад к цивилизации.

11

В эти дни мы с Хулианом предавались тайному кутежу — только и делали, что занимались любовью и пили белое вино. Я ничего не стала объяснять брату, он и сам догадывался, что отговорить меня невозможно и лучше подождать, пока пыл не остынет и я не приду в себя. Я погрузилась в сладчайшее болото похоти, которая то и дело требовала удовлетворения, потому что ничто не могло утолить первобытную жажду этого мужчины. Я представляла себе, как останусь в его объятиях навсегда и откажусь от мира, существующего за пределами нашего номера, ледяного мира, мира без него.

Я сидела у него в номере обнаженная или в одной из его рубашек, потому что из вещей у меня было при себе только то, в чем я покинула «Баварию», и ждала Хулиана. Я предвкушала его возвращение, считая минуты и часы, проведенные в одиночестве. Их было немало, Хулиан терпеть не мог затворничество и ездил в Конный клуб кататься верхом или на фермы к друзьям. Я обо всем забывала, услышав его шаги по ту сторону двери и увидев, как он входит — мужественный, улыбающийся, потный после физических упражнений, властный и довольный. Времени, которое мы проводили вместе, и ночей, когда я спала в его объятиях, было достаточно, чтобы рассеять сомнения и напитать подростковые иллюзии. Я поддалась любовной буре с абсолютной покорностью, которая сейчас, в свете прожитых лет, кажется мне просто дикой. Я потеряла рассудок и спокойствие; ничто не имело значения, кроме Хулиана.

Позже, когда ему пришлось уехать, я купила необходимую одежду и красную помаду, чтобы улучшить настроение, и поселилась в квартире Хосе Антонио, не собираясь возвращаться к прежней жизни, о чем и поспешила объявить Фабиану, когда тот вернулся из Аргентины и прибежал ко мне с букетом цветов. Он снова сказал, что развод я получу только через его труп, и поинтересовался, как я собираюсь жить дальше, поскольку чертов пилот, по всей видимости, испарился.

Хулиан не испарился, как полагал Фабиан. Он появлялся, как только позволяла работа, и каждая наша встреча становилась еще одним звеном в цепи, которой я сама себя к нему приковала без особых усилий с его стороны. После войны он какое-то время работал пилотом коммерческих авиалиний, затем купил свой собственный гидроплан и занялся перевозкой пассажиров и грузов в районах, где не было взлетно-посадочных полос. Гидроплан представлял собой живописную желтую машину, на которой он пересек всю Южную Америку, катая клиентов. К тому времени юг нашей страны превратился в рай, будто созданный для рыбалки и наблюдения за птицами, поэтому Хулиан частенько привозил сюда своих пассажиров. Мы встречались, и я отсчитывала часы и минуты, которые мы проведем вместе, и прощалась с ним, отмечая его отъезд в календаре.

Думаю, моя слепая наивность сбила его с толку, он не смог порвать со мной, как, возможно, планировал поначалу, и сам увяз в паутине любви, которая мало соответствовала его авантюрному складу. Я вцепилась в него с жадностью сироты и не желала видеть множества препятствий, маячивших впереди, но победило его сопротивление не это, а Хуан Мартин.

В одном из наших разговоров наедине Хосе Антонио поинтересовался, не собираюсь ли я быть любовницей Хулиана Браво до конца своих дней. Разумеется, это не входило в мои планы. Я собиралась стать его женой, как только сломлю упрямство своего законного супруга, — мне и в голову не приходило, что свою обиду Фабиан будет растравлять еще много лет. Я была так уверена, что очень скоро выйду замуж за Хулиана, что, резвясь с ним в постели с отчаянной страстью, которую ему удалось во мне разбудить, утратила всякую бдительность. Мы предохранялись, но не слишком усердно; использовали презерватив, но иногда про него забывали или торопились. Мною владела невесть откуда взявшаяся уверенность, что я бесплодна и именно по этой причине у меня не было детей в браке. Логическое следствие этой оплошности застало меня врасплох.

О моей беременности Хулиан узнал во время одного из своих визитов, и первым делом спросил, чей это ребенок, его или Фабиана.

Как это может быть ребенок Фабиана, если мы с ним не виделись пять месяцев, — обиделась я.

Багровый от гнева, он мерил комнату широкими шагами, обвиняя меня в том, что я все подстроила нарочно, но если я собираюсь прибрать его к рукам таким способом, я очень ошибаюсь, он никогда не пожертвует свободой, и так далее и тому подобное, пока не заметил, что я съежилась в кресле и рыдаю от ужаса.

Он словно очнулся; гнев выдохся, Хулиан упал передо мной на колени, бормоча извинения и умоляя его простить. просто все так неожиданно, и, конечно, это не только моя вика, он тоже несет ответственность, и мы вместе должны решить, что делать с этой проблемой.

— Это не проблема, Хулиан, это наш ребенок, — ответила я.

Этого слова было достаточно, чтобы он замолчал; до этого момента о ребенке он не задумывался.

Когда мы оба успокоились, Хулиан налил себе виски и признался, что за тридцать