Читать книгу - "Гадкие лебеди кордебалета - Кэти Мари Бьюкенен"

— Хозяйка дома, где я живу. Ну и работаю, чего уж тут, если ты это хотела спросить.

Мы сворачиваем в переулок к серому двухэтажному дому. Из кабачка на первом этаже доносится музыка и смех. В переулке темно, только фонарь в железной клетке висит над дверью.

— Оставим собаку здесь, — говорит Колетт и опускает свой край шали у каменной ступеньки. Дергает дверную ручку. — Поедим супа, а то и помоемся. Как у мадам Броссар настроение будет.

Деревянная лестница на второй этаж чисто выметена и ярко освещена тремя газовыми лампами с чистыми абажурами. Стены тут толстые, и шум снизу почти не слышен.

Я успеваю заметить бархатные драпировки и двух девушек в шелках, сидящих на парчовом диване. Обе подпирают головы руками и внимательно слушают пристроившегося между ними господина. Колетт, которая оказалась вовсе не второразрядной шлюхой, берет меня за руку и тащит по тускло освещенному коридору в большую кухню с огромной плитой.

— Боже мой, Колетт, — говорит широколицая женщина со стаканом вина в одной руке и тряпкой в другой, — у тебя что, кровь на юбке?

— В переулке лежит дохлая собака, завернутая в мою шаль. — Колетт снова плачет, объясняя между всхлипами, как Пьер Жиль пнул собаку изо всех сил и сломал ей шею. Она горбится. Мадам Броссар за руку ведет ее к большому дубовому столу и усаживает на стул. Поворачивается ко мне:

— Присядьте, мадемуазель…

— Ван Гётем. — Я сажусь рядом с Колеттой. — Антуанетта.

Она хлопает меня по плечу и тут же морщится от моего запаха после недели в прачечной и вечера с дохлым псом.

— Пса надо похоронить, — говорит Колетт.

— Вы обе сначала поешьте, а потом помойтесь.

Она несколько раз звякает в крошечный колокольчик явно условным сигналом. Выходит, в доме больше одной служанки и для каждой свой звонок? Потом она подходит к плите и возвращается с горячим котелком и двумя мисками. Наливает нам густой суп с луком и говядиной. Служанка, не старше Мари, входит в кухню. На ней накрахмаленный передник. Мадам Броссар велит приготовить мне ванну, найти чистое белье и передать Морису — наверное, это буфетчик снизу, — что во дворе нужно выкопать могилу.

— Послать за парикмахером? — спрашивает она у Колетт.

— Не помешало бы.

Я умираю от голода и поэтому набрасываюсь на суп. Мяса в нем больше, чем кладут в кафе. Когда в моей миске остается только колечко лука, Колетт оглядывается на дверь, куда вышла мадам Броссар, и меняет пустую миску на свою, почти полную. Сидя за дубовым столом с восемью стульями, я представляю, как тут собираются все девушки, играют в безик, смеются, слизывают с губ жир от жареной утки. На мгновение я думаю, что могла бы остаться здесь, у мадам Броссар, которая наливает суп, велит сделать ванну и зовет парикмахера. Но в этой чудесной жизни нет места Мари и Шарлотте. И Эмилю. А эти трое для меня важнее, чем баловство и наваристый суп. И мадам, которая решает, как пройдет мой день.

— А что, мадам Броссар всегда такая добрая? — спрашиваю я.

— Полина, одна из наших девушек, не прошла медицинский осмотр, и она ищет кого-нибудь поработать у нее.

— Но у меня есть работа, в прачечной на рю де Дуэ.

— Антуанетта, это хороший дом…

— Не хочу тебя обидеть, Колетт, но шлюхой я быть не хочу.

— Ладно, но ты хоть выкупайся.

Над огнем висит большой котел. Оранжевые языки пламени лижут его бока, пар вырывается из-под крышки. Ванна, которая стоит за плитой, вдвое больше той, что у нас дома. И у нее высокая наклонная спинка, чтобы сидеть было удобнее.

Уже через пятнадцать минут я разваливаюсь в ванне и понимаю, что предала Мари. Но, может быть, Эмиль прав и излишняя забота губит. Ей пора взрослеть. А Шарлотте — понять, что не весь мир вращается вокруг нее. Я закрываю глаза. Довольно скоро я чувствую, как моих волос касаются нежные пальцы, расчесывают их и завивают на горячий прут. Парикмахер привык, что девушки спят в ванне.

— Тебе здесь нравится, Антуанетта? — мимо проходит мадам Броссар.

Я улыбаюсь и выгибаю спину, как кошка, которую почесали под подбородком.

— Колетт говорит, что ты танцевала в Опере.

— Давно.

Меня причесывают, я вытираюсь, и потом она шнурует на мне корсет — впервые после работы в театре. Он такой тугой, что моя совсем маленькая грудь поднимается. Потом она застегивает на мне платье из сиреневого шелка. Наливает бокал красного вина, протягивает мне:

— За счет заведения.

Пудрит мне нос рисовой пудрой, красит губы и подводит к круглому зеркалу, свисающему на цепях над буфетом.

Белая грудь в вырезе вздымается над сиреневым шелком. Платье плавно облегает ребра и сужается к затянутой талии. Волосы блестят, губы тоже — от помады. Напудренная кожа мягкая, как бархат. Но все, чего я хочу — чтобы меня увидел Эмиль. Может быть, я не так хороша, как Колетт, но я гораздо красивее, чем раньше.

— Ну как? — спрашивает мадам Броссар.

— Вы столько времени на меня потратили.

Она только пожимает плечами, как будто большая миска супа, котел горячей воды, счет от парикмахера и бокал вина ничего не стоят.

В алькове у салона Колетт говорит мне:

— Постарайся получить удовольствие. Мадам Броссар смотрит. Тебе скоро надоест стирать белье.

Я думаю только о том, что завтра воскресенье и мне не надо идти в прачечную. Я найду Эмиля — начну с сарая отца Пьера Жиля, потом загляну в брассери на рю Мартир, в другие кабачки, которые он любит. Колетт складывает руки под подбородком, как будто для молитвы, а потом ускользает. Она улыбается, целует в щеки всех шестерых мужчин в салоне, кроме одного. Потом подходит и к нему и кладет руку ему на грудь.

— А вы, похоже, здесь новичок.

— Месье Арно, — говорит он. Она берет его стакан, наполовину еще полный.

— Вам нужно больше вина, месье Арно. Мы здесь любим повеселиться.

Она гладит по груди другого господина. Судя по тросточке и белым перчаткам, он воображает, что пришел в Оперу.

— Вижу, ваш портной не сидит без дела, месье Барбо, — замечает она. — Этот фасон так идет мужчинам с прямой спиной!

Потом она пересекает салон, треплет по волосам господина, похожего на сову — нос маленький и острый, брови нависают над глазами.

— Какие красивые волосы! — говорит она.

Я стою в алькове, пью вино и чувствую, как ко мне приходит уверенность. Глаза шести господ не отрываются от Колетт, которая скользит по салону. Мадам Броссар появляется рядом,