Читать книгу - "Бесконечное землетрясение - Эван Дара"

дерево, прижимается к нему, чувствует, как змееволна извивается у его живота и груди, и перед ним встает видение распахнутой змеиной пасти с зубами и выгнутым языком. Он испускает крик, отталкивается от дерева, чтобы дать змее пространство выбраться, соскальзывает с ветки, переворачивается и кубарем летит к земле.

Он тяжело падает на грудь, чувствует, как горячий сок брызжет ему в лицо. Заглядывает под нагрудную сумку, видит под ней раздавленную безжизненную змею. Борется с подступающим обмороком, заставляет себя подняться на ноги, пошатываясь, стоит среди ужиной коловерти и потрясений Q3. Он снимает нагрудную сумку и скидывает вялый изогнутый труп змеи на землю.

Он бежит в том направлении, где видел ручей. Бросается на его покатый илистый берег, зачерпывает воду и плещет себе на подбородок, горло, лицо. Снимает обмотки с рук, чтобы не оцарапать себя сведенными судорогой пальцами. Несколько капель брызжут на стиснутые губы. Он тщательно стирает их защищенным предплечьем, и на губах остается ощущение жжения. Он обращает внимание, что как минимум двадцать секунд не замечал Q2. Затем сотрясение пронизывает его. Он начинает плакать. Он останавливает слезы.

Он решает устроить генеральную чистку; его не покусали, но он не знает, какие следы оставили змеи на его теле. И что выделили. С помощью влажного листа он отряхивает леггинсы, опорки, рюкзак и нагрудную сумку спереди и сзади. Он не находит слизи, налета, ничего угрожающего. Но сердце бешено колотится.

Все еще стоит день. Солнце висит над вершинами деревьев. Он говорит себе, что надо немного отдохнуть. Без этого нельзя продолжать путь. Он переходит на траву, растягивается на спине. Закрывает глаза. Позволяет теплу согреть себя. Дышит медленно, протяжно. Повторяет себе миф собственного сочинения, что скачки земли помогут ему высохнуть.

Усталость не проходит. Змееволны могут еще найти его, забраться на него, хотя большинство рептилий расползлись с окончанием Q3. Он сначала удивляется, потом не удивляется длительному действию адреналина, все еще пропускающего электрическое напряжение через его грудь, ноги, внешние и внутренние стороны рук. Расстраивается, потом с грустью отмечает, как научился выдерживать его покалывающее присутствие.

Он смотрит на устойчивое дерево невдалеке, все еще почти неподвижное. Испытывает искушение вернуться к нему, прикоснуться к нему снова, почувствовать его заразительную магию. Решает не делать этого. Он встает, отряхивает одежду, пытается определить, где он вошел на эту похожую на парк территорию, чтобы выйти с противоположной стороны. Посередине зеленой поляны он видит лежащий на боку ботинок, шнурки разметались, совсем как он сам. Когда-то бежевый, а теперь пятнисто-коричневый, ботинок имеет толстую рифленую подошву, практически неповрежденную. Он ищет его партнера, видит другой ботинок, лежащий около булыжника возле ручья. Тоже в хорошем состоянии.

Долго думать не требуется. Они будут защищать его ноги до самых лодыжек. Могут, собственно, оказаться впору.

Он идет на середину поляны, поднимает ботинок, видит, что тот крепкий. Кожа и крючки для шнуровки добротные, прочные. Скорее всего, будет великоват, но все же это лучше, чем его нынешняя обувка. Возле булыжника у воды он подбирает второй ботинок, удивляется, что тот тяжелее. Липкая бело-серая пена покрывает большую часть его другой стороны, течет по руке. Он начинает смахивать пену, видит внутри ботинка сморщенную человеческую ступню. Сломанный конец кости торчит из ложа плоти, ссохшейся и искромсанной, все это измазано в сухой побуревшей крови.

Он отбрасывает оба ботинка, разворачивается на месте, чувствует коленями продолжающееся 01. Видит на земле вылезающие из-под соседнего булыжника нетронутые кости длинной ноги. Отскакивает, делает, шатаясь, несколько шагов на пятках, а потом его выворачивает сухими рвотными позывами.

Устремившись к ручью, он пробегает мимо булыжника, перепрыгивает веер костей кисти, торчащий из-под тяжелого камня. Связки разъедены в клочья и колышутся от землетрясения. Он встает на колени у воды, возле плечевых костей и распухшего черепа, оказавшихся позади упавшего камня. Отшатывается, хватает ртом воздух. Видит человеческую шею, ставшую сливово-пурпурной, высохшую до позвонков, лежащую в гнезде из грязной клетчатой ткани. Поблизости круглая серьга, сверкающая серебром на темной почве, в которую пророс пучок белых волос от черепа. Все еще растут.

Он быстро говорит себе, что должен забыть это, все это, он должен идти дальше. Он отпрыгивает, бежит по берегу ручья, падает то ли под тяжестью собственного веса, то ли из-за внешних толчков.

Он опускает руку в воду, поводит ею, боясь стирать другой рукой белую липкую мерзость, в которой испачкался, подняв ботинок. Со временем большинство ее смывается. Оставшееся он вытирает о плоскую часть ближайшего камня, потом о пучок травы. Останавливает руку в воздухе, когда по привычке собирается вытереть ее о леггинсы.

Когда он встает, левый наколенник трескается, падает на землю. Без всякого очевидного повода. Испустил дух. Не сдюжил.

Он закрывает глаза. Бранит себя за то, что не купил запасное снаряжение, хотя столько раз имел возможность.

Теперь он рискует. Как только коленный сустав будет выбит, он пропал. Переходя из города в город, он видел на обочинах попрошаек в их хлипких картонках, выброшенных из жизни никчемных людей, покинутых даже ими самими. Он не может заплатить за лечение. Не уверен даже, что оно существует. Придется достать новый наколенник.

Он снимает рюкзак, шарит в нем в поисках одеяла, находит. Складывает вдвое, втрое, завязывает край валика вокруг нижней части бедра. Спускает одеяло на колено, снова завязывает. Но узлы вышли нетугие, видит он. Их нужно будет подтягивать через каждые несколько шагов. Сколько это, несколько, он боится даже думать.

Это неадекватная защита, но все же кое-что, а кое-что в здешних условиях — более чем достаточно. Мало того, одеяло помешает ему ползать. Если он поползет, оно быстро сдвинется. Невозможно. Вот и хорошо.

Он отламывает от сухого поваленного дерева ветку подлиннее, дважды укорачивает ее до нужного размера. Находит место между двумя наростами, за которое можно ухватиться, чтобы шест был устойчив и не слишком натирало руку. Ходя кругами, тренируется использовать ветку как посох. Переставил ногу, переставил палку, ногу, палку.

Он выдвигается, теперь осторожно, значительно медленнее, оберегая колено, защищенное сейчас только повязкой из одеяла, уже разболтавшейся. На фоне его нерешительности толчки кажутся более ожесточенными. Кусты и дерн как будто трясутся сильнее. На земле он видит скелет кисти. Грязно-белые безропотные кости растопырены, как окаменелая лапа. Вроде бы рука была такого же размера, как у его сестры.

Как она повернута — вверх ладонью или оборотной стороной? Он не знает, трудно сказать. Надеется, что оборотной.

Через пять, шесть минут он кладет посох на землю. Видит, как тот дергается.