Читать книгу - "Запретная зона - Анатолий Калинин"

Уже на въезде в станицу Греков увидел, как простоволосая, еще совсем не старая женщина на коленях лазает снаружи своего двора вдоль летней кухни, пошлепывая по ее стенке ладонями и что-то приговаривая. Лицо у нее было красное, русые волосы, как скошенная к намокшая под дождем пшеница, слиплись и растрепались. Она стояла перед кухней на коленях и, пришлепывая ладонями, как будто лаская обмазанную глиной стенку, жалобно что-то приговаривала. Только после того как водитель притормозил машину, Греков сумел разобрать.

– А я тебя лепила, – она дотрагивалась до летней кухни ладонями, отрывая их от нее и снова начиная гладить. – Лепила этими руками и слепила не хуже, чем у других. Вон ты какая. А Ваничка так и не вернулся. А я тебя для него лепила, моего ро-о-одненького. – Она заплакала дурным голосом. И вдруг сразу же перешла к веселому пению с приплясом: – Я тебя лепила, лепила, – пела она, покачивая бедрами и продолжая пошлепывать по стенке кухни ладонями. Ее пошлепывание становилось все звонче, а песня все быстрее и веселее. – Для Ванички лепила, для моего слепила. – Ей захотелось подняться на ноги, упираясь руками в стенку кухни. Продолжая одной рукой упираться, она другой стала помахивать в такт своему пению, приплясывая ногами, в кровь исцарапанными в придорожной колючке. И следа у нее не осталось от прежнего жалобного настроения. Пшеничные волны реяли вокруг головы, вспыхивая в лучах солнца. Водитель пояснил Грекову:

– Я до стройки, когда в рике шофером работал, часто тут бывал. От женихов у нее отбоя не было, но она все своего Ваничку хотела дождаться. И в работе, ничего не скажешь, всегда как огонь, и на язык к ней лучше было не попадаться.

И еще долго, уже проехав двор этой вдовы, Греков слышал, как поет-танцует она. Казалось, ее высокий и звенящий, как натянутая струна, голос вот-вот оборвется.

Еще не успел вездеход Грекова перевалить через крутой склон на поляну посредине виноградных садов, как волна голосов выплеснулась ему навстречу:

– Опять за здорово живешь!

– Еще упал намоченный.

– Давайте его правда скупаем.

– Или за опоздание назад завернем!!

– Спихнуть его с кручи в Дон!!!

Неистовствовали женщины, чьими платками и кофтами усеялось посредине раскинутых на сохах виноградных кустов вытоптанное и выезженное вокруг больших весов суглинистое взлобье. Сплошь заполнив его, сидели приваловские женщины на длинных скамейках, на опрокинутых плетенках и ящиках, в которых возят на винцехи виноград. И лишь небольшая кучка мужчин, поставив между коленями свои байдики и протянув вперед свежевыструганные протезы, устроилась на весах.

Три перевернутые бочки из-под вина полукругом выстроились по краю взлобья взамен стола президиума. За бочками сидели всего два человека, один в очках с металлической оправой – скорее всего парторг, почему-то подумал Греков, а другой не иначе как председатель колхоза – у кого же еще и могли быть такие закрученные до самого тончайшего сечения усы, которые требовали от их хозяина и неустанного внимания, и постоянного ухода. Так оно и оказалось. Не успел Греков выйти из машины, как мужчина с усами, выскакивая из-за бочек, протянул ему руку.

– Председатель колхоза Подкатаев. Нам, товарищ Греков, уже звонили о вас. Просим в президиум. – И, взяв под локоть Грекова, он указал на предусмотрительно оставленные за бочками свободные табуреты, не забыв взять другой рукой под локоть и Игоря Матвеева, который покорно подчинялся ему, краснея под градом уничтожающих реплик. Увидев в президиуме Игоря, приваловские казачки все свое внимание переключили на него.

– А это уже молодой захребетник!

– Скоро к нам будут прямо из роддома доставлять!

– Из всех цыпленков орел!

– Ну, теперь мы ни в какой воде не потонем.

– Гляди, он еще заплачет!

– А может, это и девка в штанах!

– Вскорости мы отревизуем.

Вдруг выскочила из кустов винограда та самая бабенка с растрепанными пшеничными волосами, которую на въезде в станицу видел Греков, и, подперев бедро, запела-заговорила хриплым, звонким голосом:

Мой миленок, как теленок,

Только вылез из пеленок…

При этом никто не засмеялся. Чья-то рука, высунувшись из-за виноградного куста,. ухватила ее за юбку, как за хвост, и утащила в лиственную мглу.