Читать книгу - "Жизнь и ее мелочи - Светлана Васильевна Петрова"

пока буду матрёшки да неваляшки расписывать, вагоны на станции разгружать. Искусство не умирает. Смута нам не в новинку, в конце концов всё образуется и ещё останется время осуществить мечту – оформить «Садко» не хуже самого Фёдора Федоровского, а то и в Италию съездить, увидеть декорации Николая Бенуа.

Опасно так легко мыслить о будущем, которого физически ещё нет, как прошлого нет уже. Есть только настоящее, а в настоящем случается разное, и попытки оградить его от бед заканчиваются разочарованием – не мы управляем ходом событий. Можем влиять? Можем. Но не радикально. Соломки всегда не хватает.

Деньги так изменили людей, что у них появилось желание продлить удовольствие любым способом. Риск конечно, однако лучше жить коротко, но ярко, чем длинно и бедно. Вот и Полетаева позвали на дачу к новому богачу, может чиновнику, а может и криминальному авторитету, расписать главный зал, высотой в три этажа, с колоннами и стеклянной дыркой в куполе. «Ну, наглец, – подумал художник. – Ему ещё иконостас захочется. А тут будут пить, блевать, бить морды, прикуривать от долларов, может и стрелять. Кощунство». Но согласился, деньги предлагали сумасшедшие. Ничего не попишешь – такие времена. Может, оно и к лучшему, его работу увидят, другие клиенты подвалят и заживёт семья безбедно.

Не знал Михаил, что линия его судьбы давно расчислена и направлена совсем в другую сторону, потому аванс без оглядки потратил до копейки – материалы закупил, только начать не успел: нежданно-негаданно заболела Тоня.

Диагноз поставили страшный, лечение требовало больших денег, а не было даже маленьких. Михаил, что сумел, продал, собранное друзьями с благодарностью принял и повёз больную в столицу – только там можно сделать необходимую операцию. Москва бурлила, слёту возводились и в одночасье рушились финансовые пирамиды. Стадионы, площади, центральные улицы и переулки превратились в пёстрый чёрный рынок. Покупалось и продавалось всё, включая жизнь, и, случись что, Михаил бы не задумался, но жизнь пока нужна, чтобы спасти Тоню. Посредники сообщили, что один богатый человек нуждается в пересадке почки, назначили цену. Михаил воспрянул духом, уже и донора костного мозга для жены нашёл, спешил, время поджимало – плохо выглядела любимая.

Изъятие органа ему провели в какой-то частной больничке. Официальное разрешение на подобного рода деятельность отсутствовало, но и контролем никто себя не утруждал, однако договор для убедительности составили в присутствии нотариуса. Через неделю Михаил вернулся в съёмную комнатушку на окраине без почки и без денег. Заказчики испарились вместе с добычей и нанятым законником, а врачи отвечали только за медицинскую часть проекта, так что пациент ещё остался должен, и немало.

Ворочаясь по ночам без сна, он прислушивался к тяжёлому дыханию жены и искал выход, которого не было. Днём метался по городу, пытаясь продать что-то ещё из своих внутренностей или наняться в заказные убийцы. Но никто в нём не нуждался, миллионы людей, взбаламученные собственными проблемами, к чужой судьбе остались равнодушны.

* * *

Время движется слишком быстро. Это не симптом старости и даже вообще не иллюзия, ускорение стали замечать молодые. Значит, конец стал ближе. По коже пробегает холодок: мы так привыкли тут, обжились, старались до пота, до изнеможения. Если ты свеж и полон сил, а жизнь так прекрасна – умирать страшно. Но когда уже ничего не осталось, кроме почти бесплотного тела, со смертью можно смириться. Если бы не душа. Душу жалко. Правда, говорят, душа бессмертна. Посмотрим.

Для продления жизни человек способен на подвиг. Из героических поступков мне доступна физзарядка в постели. Вместо этого, когда я чувствую, что в организме происходит что-то неподотчётное и время икс близко, беру палку и хромаю в ближний магазин выбирать пирожные. Потом замучает изжога – за след даже отлетевшего удовольствия надо платить.

Дочь, гремя пузырьками в аптечке, возмущается:

– Ты что, хочешь умереть?

– Ну, не так, чтобы очень, однако пора и честь знать.

– Как будто делаешь назло. Я тебя раздражаю?

Да, раздражает, но я её люблю, отдам кровь и жизнь, если понадобится. Как это объяснить? Или не надо объяснять? Она и так всё знает, просто усилия, которые девочка прилагает, чтобы моё существование было правильным, истощает её терпение.

Сегодня проснулась, а дочери нет, ушла в магазин с утра пораньше, чтобы застать скидочное время: экономия копеечная, денег хватает, но платить лишнее натура топорщится. Если не в магазин, то кружит по бульварам, набирая десять тысяч шагов: по одной из околомедицинских теорий, именно столько нужно, чтобы иметь здоровое сердце.

Лена регулярно принимает контрастный душ, делает гимнастику шеи по Шишонину и – на всякий пожарный случай – упражнения Кегеля от недержания мочи. По графику сдаёт в поликлинике анализы и мужественно проходит не всегда приятные обследования. Надо очень себя любить или находить организацию и порядок выше удовольствия. Мне не свойственно ни то, ни другое, достаточно, проснувшись, почувствовать, что где-то болит, значит впереди, по крайней мере, ещё один день.

Позавтракала сырниками, которые приготовила моя старательная девочка. Как она умудряется делать их идеально круглыми и совершенно одинаковыми по размеру? А главное – зачем? Ищет гармонию? Значит, человек творческий. Но не состоялась, а жаль. Ищу в сушилке место для чистой тарелки – маленькие должны стоять рядом с маленькими, впереди больших, иначе девочка станет ворчать. Когда случается семейная трапеза, посуду моет муж дочери. Они совершенно разные, наверно поэтому живут в согласии, каждый в собственном мире. Лена гуманитарий, историк, Толик – технарь, подполковник федеральной службы связи, историей не интересуется, литературой тем более. Не понимаю – на какие темы они говорили, когда познакомились?

Свои пристрастия парочка держит при себе. Я не знаю, где они веселятся, с кем общаются, кто их друзья – меня не знакомят, к себе в дом, купленный на мои деньги, не приглашают, по праздникам являются сами, обвешанные дорогими подарками и готовой домашней едой. Мои пироги вызывают у них лёгкую усмешку.

Толик добрый, вежливый, уступчивый, дочь – только что не ездит на нём верхом. Она хочет, чтобы муж понимал жизнь, как она. Орудуя опытом человечества, словно дубинкой, пытается его окультурить, даёт указания, которые тот покорно выслушивает, но вряд ли им следует. Придя с работы, до полуночи по-детски увлечённо играет в компьютерные игры, по выходным что-нибудь мастерит или чинит, превращая тесную двухкомнатную хрущёвку в удобное многофункциональное пространство – у него золотые руки и крепкая физика тела.

Зять не просто терпит Лену, он её обожает. До сих пор, если предоставляется случай обнять, хотя бы мимоходом погладить ниже спины, глаза его