Читать книгу - "Большое собрание мистических историй в одном томе - Коллектив авторов"

шагает по этой равнине, куда – неизвестно, но вроде бы имеет перед собой какую-то цель. Внезапно в тумане вырастает фигура, в которой он тут же узнает девицу из лавки. Она приближается, глаза ее горят злобной радостью. В дикой панике он поворачивается и бежит, забыв о своей цели, забыв обо всем, только бы спастись от стремительной преследовательницы. Серое свечение вокруг темнеет, дороги не разобрать, угроза все ближе и ближе. Оливер с криком пробудился; в окно лился дневной свет.

С постели он поднялся разбитым, сон не шел из головы. При свете нового дня он попытался взглянуть на все спокойней и постепенно внушил себе, что о вчерашнем волнении можно забыть. Отправившись в контору, он вдруг обнаружил, что следует другой дорогой; бесполезно было убеждать себя в преимуществах нового, более живописного маршрута – с горькой улыбкой Оливер понял, что избегает трикотажной лавки. Весь день давешняя девица занимала его мысли; наконец, основательно все обдумав, мистер Кармайкл изобрел способ избавиться от этих воспоминаний. В скором времени у него был запланирован ежегодный отпуск, дела в конторе шли вяло – он попросит начальника отпустить его раньше и тут же тронется с места. Сказано – сделано. Начальник легко дал разрешение, и вечером мистер Кармайкл ошеломил слуг известием, что завтра отправится в Брайтон, где пробудет неделю, а затем совершит обычный круг по тихим загородным домам своих знакомых, приглашавших его на время отпуска.

В Брайтон Оливер Кармайкл, соответственно, и переселился, но и на новом месте наваждение не отвязалось. Ему то и дело вспоминалась девица, которую он уже возненавидел; но являлись и другие навязчивые мысли. До тех пор привычные, порожденные его образом жизни представления носили характер приятный и мирный; в них не прослеживалось высокого полета ума, но это были мысли человека чистого и порядочного. Теперь в его сознание постепенно проникали иные, порочные идеи: враждебный, недоброжелательный взгляд на людской род, с упором на худшую сторону человеческой натуры. Он отчаянно сопротивлялся новому ходу мыслей, но ощущал, что проигрывает сражение; Оливер Кармайкл терял веру в себя, свою честь и благородство; он был близок к отчаянию.

Снов он больше не видел, а проводил ночи в глубоком забытьи – состоянии, в котором, как можно предположить, то, что мы называем душой, покинув свою земную оболочку, блуждает и ищет родственного отклика в пределах, незнакомых нашему дневному «я».

Спал мистер Кармайкл теперь глубже, но просыпался, как правило, в тревоге, не отдохнувшим; ради внутреннего спокойствия, а также внешнего приличия он старался вести себя как обычно, однако друзья впоследствии замечали, что он выглядел рассеянным, утратившим как будто прежнюю безмятежность, довольство жизнью и врожденное великодушие.

Когда отпуск подошел к концу, мистер Кармайкл вернулся в город преисполненным решимости. Он пойдет в лавку посмотреть на злополучную девицу; заново увидев ее во плоти, он сможет выкинуть из мыслей ее навязчивый образ. Ты сделал из мухи слона, говорил он себе; тебе не понравилось ее лицо, но это не причина, чтобы, удерживая его в памяти, доводить себя до безумия. При новой встрече она, несомненно, окажется самой заурядной некрасивой девушкой, занятой собственными делами и давно забывшей случайного посетителя, который больше месяца назад купил у нее платок. Таким образом, он задумал под предлогом мелкой покупки снова посетить лавку и, приняв решение, немного успокоился. На следующее утро он проделал этот опыт: с, надо сказать, неровно бьющимся, но исполненным надежды сердцем мистер Кармайкл открыл дверь лавки и переступил порог.

Обведя лавку глазами, он не заметил девушки, но у хорошо запомнившегося прилавка она спокойно вышла ему навстречу. Как прежде, она держалась очень сдержанно и скромно; взглянула на него едва-едва, как на любого незнакомого и совершенно безразличного ей покупателя. Кармайкл уверился в своей правоте: он был дурак дураком, девица о нем нисколько не думала и, судя по всему, его не узнает.

Она спросила, чего он желает. Поколебавшись, мистер Кармайкл назвал первое, что пришло в голову. Перчатки. Вынув их, продавщица спросила размер; мистер Кармайкл забыл, потому что мелочи вроде перчаток ему обычно покупал слуга. Нужно было обмерить руку.

Он вытянул ладонь, и продавщица склонилась, чтобы выполнить эту незамысловатую операцию. Прикладывая перчатку, она на мгновение – вероятно, по случайности – коснулась его руки. Оливера Кармайкла потряс электрический удар, и от его самообладания, от веры в нереальность того, что происходило с ним в последние несколько недель, ничего не осталось. За один ослепительный миг он заглянул в глубины, каких прежде не ведал, и познал ужас, какой ему прежде не снился. Едва сознавая, что делает, он взял перчатки, расплатился и на мгновение замер, глядя на девушку.

До этого она вела себя как подобает продавщице, выполняла свою работу старательно, разговаривала вежливо, но несколько машинально; ни единого признака того, что она помнит клиента, ни единого многозначительного взгляда.

Но тут она внезапно подняла глаза и уставилась прямо ему в лицо; снова в ее взгляде мелькнуло торжество, зажглось сознание своей власти. Она сознавала себя хозяйкой положения, знала и понимала тайные узы, приковавшие к ней Оливера, в то время как он, смутно чувствуя свою несвободу, не догадывался о ее характере и происхождении.

Через какой-то миг девица отвела взгляд и небрежно отвернулась; мистер Кармайкл вышел за порог совершенно раздавленным. Добравшись до конторы, он не мог сосредоточиться на работе, и начальник, заметив, что подчиненному нехорошо, посоветовал ему пойти домой. Мистер Кармайкл ухватился за эту идею: он вернется в лавку – это совершенно необходимо, он снова увидит продавщицу – это тоже совершенно необходимо; возможно, она что-нибудь ему объяснит, а может, он и сам хоть немного разберется. Он нахлобучил шляпу и вышел.

Однако в лавке его ждало разочарование: в тот день она закрывалась рано, и все продавцы уже ушли домой. Не зная, досадовать или радоваться, он побрел к себе. Мистер Кармайкл ясно сознавал, что необходимо повидаться с продавщицей, однако страшился этого разговора; он будет решающим – это понятно, но к чему он поведет – вопрос.

Дом был всего в двух шагах, мистер Кармайкл пересекал одну из тихих лондонских площадей. Завернув за угол, он лицом к лицу столкнулся со своей врагиней (что девица ему враждебна, он не сомневался).

Одетая непритязательно и опрятно, она спокойно шла ему навстречу; глядела, как обычно, скромно и чинно, но с некоторым беспокойством. Приблизившись к мистеру Кармайклу, она подняла глаза. На этот раз в них не было ликования, они были глубокие и внимательные. Едва сознавая, что делает, мистер Кармайкл приподнял