Читать книгу - "Мемуары Дьявола - Фредерик Сулье"

Сын. Четыре года назад я был в Аквитании, я делал то-то, то-то и то-то и т. д.

И здесь красивая тирада, описание битв, затем:

Отец. Где вы были полтора года назад?

Сын. Три года назад я был в Нормандии, я делал то, я делал это.

И еще одна красивая тирада со всеми деталями осады того времени, затем снова:

Отец. Где вы были полтора года назад?

Сын. Два года назад я был в Провансе, я делал то-то и то-то и т. д.

Третья красивая тирада о конных состязаниях и любовных похождениях, в общем, весь возможный исторический колорит, и наконец:

Отец. Но где же вы были полтора года назад?

Сын. Год назад я был в Пикардии, где я…

Здесь отец, как вы понимаете, прерывает его и говорит: «С меня довольно». С публики тоже, поскольку публика понимает, что восемнадцать месяцев назад произошло что-то из ряда вон выходящее.

– Вы занимаетесь театром? – покровительственным тоном обратился поэт к собрату-рассказчику.

– Я изучаю современную драму, – скромно заявил Сатана.

– То, что вы только что предложили, очень хорошо. Сын, который рассказывает обо всем, но только не о том, о чем его спрашивают, и отец, который упорно задает один и тот же вопрос, – это придает странную таинственность пьесе.

– И тайна, возможно, раскроется в следующей сцене, – нетерпеливо добавил барон.

– Нет, но мы приподнимем краешек вуали, совсем чуть-чуть, и вот каким образом.

Эрмессинда, оставшись с сыном, спросила его:

«О! Скажи мне, что ты делал полтора года назад? Почему ты не ответил отцу? Что случилось?»

«Дело в том, что я был влюблен, и моя любовь должна остаться тайной. Я встретил женщину и любил ее со всей страстью сердца, которое еще никогда не любило».

«Она была красива?»

«О матушка! Как же она могла быть некрасивой для меня, если я любил ее! Она была красивой даже для тех, кто уговаривал меня бежать от нее, ибо она была ветрена и кокетлива. Она была так красива, матушка, так обольстительна, что те, кто ее ненавидел, старались не глядеть на нее и не слушать, ибо боялись полюбить ее».

«И она обманула тебя?»

«Да, она обманула меня, матушка, она ушла к другому».

«Ты сожалеешь о ней?»

«Я ее ненавижу!»

«Ты забыл ее?»

«Я проклинаю ее каждый день!»

«О! Значит, ты до сих пор ее любишь, дитя мое!»

«Нет, матушка, нет! Я больше не люблю ее, – с жаром возразил Лионель, – я без сожаления буду смотреть, как она умирает».

«Все потому, что ты ее любишь».

«Я? О матушка! – с яростью воскликнул юноша. – Я… я готов убить ее!»

«Тогда ты безумно любишь ее», – заключила Эрмессинда.

Лионель замолчал, мать обняла его и спросила:

«Как ее имя?»

«Год назад я поклялся, что никогда больше ее имя не выйдет из моих уст».

«Береги твою тайну сынок, а главное, береги твою ненависть».

– На этом первое действие могло бы закончиться, – вставил свое слово поэт.

– К черту вашу драму и вашу трагедию! – вскричал барон. – Я слушаю рассказ, а вы мне все портите.

– Вот беда! Что поделаешь, этот господин – поэт, – вздохнул Дьявол.

– Господин Луицци, – литератор побледнел от обиды, – вы богаты, вы знатный синьор, как я полагаю, и только поэтому я прощаю вам ваше дурное настроение, поскольку мы по-разному слушаем эту историю.

Барон не счел нужным отвечать на эту бессильную попытку дерзить и сказал Дьяволу:

– Ну-с! Сударь, вы когда-нибудь закончите вашу историю?

– Прошу прощения, – ответил Сатана, – а почему, собственно, она вас так интересует?

Разозленный барон ущипнул бы Сатану до крови, но, понимая, что лишь сожжет себе пальцы, вновь забился в свой угол.