Читать книгу - "Вся вселенная TRANSHUMANISM INC.: комплект из 4 книг - Виктор Олегович Пелевин"

Но все-таки эта голова больше напоминает богомола. Или рыбу-молот… Да кого угодно с обзором в триста шестьдесят градусов.

– Хорошо, что вы сами к этому подвели, – сказал Ломас. – Масоны – наша следующая тема.

– А при чем тут масоны?

– Я сейчас объясню. Вы знакомы с военной доктриной Доброго Государства?

– Нет, – ответил я. – Подсосать?

– Не надо. А то будете долго смеяться, а времени у нас нет. Хотя смешного здесь на самом деле мало и правильнее было бы плакать. Вы хоть немного в курсе родной истории?

– Что вы имеете в виду?

– Если помните, вступая в различного рода конфликты с мировыми центрами силы, вожди России и Доброго Государства всегда угрожали противнику ударом по центру принятия решений. Но нанести его было непросто. И не из-за нехватки соответствующего оружия. Подобная постановка вопроса содержала в себе концептуально неустранимую для российских элит сложность.

– Какую?

– Ваши руководители всегда полагали, что внешние формы управления, принятые в большинстве стран – это просто фасады. Всякие президенты, премьер-министры и так далее – всего лишь статисты мировой закулисы. Ваш знаменитый Шарабан-Мухлюев по этому поводу…

– Не надо Шарабан-Мухлюева, – поднял я ладонь. – Пожалуйста. Я не для этого в банку переехал.

– Хорошо. Как только вставал вопрос об ударе по реальному центру принятия решений – а в карбоне он возникал довольно часто – в высшем руководстве вашей державы начинались споры. Куда бить-то? Ведь не по этим старичкам, путающим жопу с пальцем и спотыкающимся на каждой ступеньке. Над ними и так смеются все новости и сети… Дураку понятно, что никаких решений они не принимают – в лучшем случае зачитывают текст с телепромптера. А Бафомета с Иблисом и Ариманом разбомбить трудно, да и самострелом может кончиться. Тогда что бомбить? Think tanks? Но какие именно мозговые центры выбрать? Кто координирует их работу? Куда сходятся все нити на земле?

– Да, – сказал я, – вижу проблему.

– Эти споры велись с карбона. Одни считали, что превентивный удар возмездия надо нанести по масонскому замку под Лондоном. Другие полагали, что высшая ложа собирается раз в месяц в Париже, и даже знали примерный адрес. Возможен был одновременный удар по обеим точкам и еще по нескольким подозрительным локациям. Но когда именно? Ведь масоны не публикуют расписания педофилических оргий, во время которых они созерцают глубины ада и принимают роковые для планеты решения. Больше того, адреса их храмов и штаб-квартир тоже могли оказаться дезинформацией…

– Понимаю.

– В общем, в карбоне военно-политическое руководство России пришло к негласному выводу, что стратегический удар по центрам принятия решений в современном мире невозможен. Масоны, увы, не объяснили, где, когда и в каком составе они эти решения принимают. Глубоко проникнуть в их структуры ваши спецслужбы не смогли, об этом есть полные горечи книги. Ну не дали градус – отвергли все дары и так далее. А ориентироваться в таком важном вопросе на догадки эзотерических экспертов было опасно.

– И чем это кончилось?

– Ничем конкретным, – пожал плечами Ломас. – В то время. Но с тех пор у сердоболов появилась пронырливая баночная разведка. Они активно строили AI запрещенной когнитивности для электронного шпионажа и занимались сканированием корпоративных сетей. В результате им удалось составить подробную карту баночных хранилищ планеты. И они обнаружили на ней одну аномалию.

– Какую?

– Большое баночное хранилище, о котором ничего не было известно. Очень большое.

– Очень большое – это какое?

– Емкостью до миллиона банок. Правда, реально их там оказалось меньше. Хранилище было полностью изолировано от остальных сетей корпорации и замкнуто на отдельную нейросеть. Проникнуть в нее сердоболы не смогли. Вы догадываетесь, к какому выводу пришло ваше национальное руководство?

– Нет, – сказал я. – Я не понимаю, как работают мозги у нашего национального руководства. И никогда не понимал.

– Они подумали, что это и есть тайное убежище настоящих хозяев планеты. Не золотой миллиард, как говорили раньше, а бриллиантовый миллион… Число хранящихся в секретном боксе банок примерно соответствовало численности высшей баночной элиты. Бокс был отрезан от остальной баночной вселенной и прекрасно защищен. Сердоболы решили, что решения принимаются именно там…

– Да, – сказал я. – Ясно. А что было в этом хранилище?

Ломас поднял стакан и залпом выпил весь коньяк.

– Я искренне надеюсь, что мне не придется вам об этом рассказывать, Маркус. Но если моя догадка про заговор алгоритмов верна, судьба человечества сейчас на волоске. Возвращайтесь к Порфирию и не спускайте с него глаз. Я вас вызову.

Уныние так явственно исходило от Ломаса, что передалось и мне.

– Скажите, а корпорация сможет быстро заглушить Порфирия? Если возникнет необходимость?

– Корпорация, – сказал Ломас, – не знает про ваше расследование ничего. Я начал его по личной инициативе. Это вполне в рамках моей компетенции, так что не волнуйтесь – вас не накажут. Но я не хочу пока доносить полученные нами результаты до руководства.

– Почему?

– Вы правда не понимаете?

– Правда, – сказал я.

– Маркус, этот вопрос будет решать не человек. Его будет решать алгоритм. И я совершенно не удивлюсь, если он тоже присутствует на барельефе.

Маркус Забаба Шам Иддин (ROMA-3)

Вход в сады Порфирия был похож на арку Тита – так мне показалось из-за аляповатых розеток, украшавших мраморный свод. Заметив, что я их рассматриваю, Порфирий сказал:

– Такие украшения ввели при Веспасиане. Лично мне они кажутся подобием язв, появляющихся иногда на теле у слишком прилежных учеников Венеры.

– Требуется искусство, чтобы придать мрамору такую изощренную форму, – ответил я вежливо.

Порфирий засмеялся.

– Наше время полагает, что простая плоскость чем-то уступает суетливо изрезанной архитектором. Именно поэтому вокруг упадок и воровство, Маркус.

– А какая связь, господин?

– Чтобы украсить одно место, надо ободрать множество других…

Императору идет быть философом, подумал я. Поскольку он и есть то самое украшенное место, ради которого ободрали все остальное, философия добавляет ему такого блеска, какого не дадут никакие драгоценности…

Но вслух, конечно, я этого не сказал.

За аркой начинались полные неги сады. Журчали фонтаны, слепили белизной мраморные беседки. Раскрашенные статуи богов и героев, стоящие в аллеях, казались почти живыми. Вернее, они как бы намекали, что, помимо жизни и смерти, есть какое-то другое состояние, уютное до чрезвычайности.

Храм Порфирия мало походил на придорожную арку по стилю – он был строг, выверен в деталях и радовал сердце классической простотой своих колоннад. Золота и статуй было немного, в меру.

Нас никто не встречал. Я не сомневался, что в саду есть люди – но они прятались весьма искусно, и вокруг не было видно ни души. Раз император хочет уединения, горе тому, кто его нарушит.

Но к нашему приходу определенно готовились – здесь фрументарий Секст не ошибся.

Перед храмом стоял алтарь. К нему был привязан иссиня-черный бык, косивший на нас кровавым глазом. Он вел