Читать книгу - "«Пена дней» и другие истории - Борис Виан"

губы пошла кровь, и он широко раскрыл глаза, ничего не понимая. Как я боялся, когда они только начали принимать меня за белого. Я даже решился на смелый шаг – пошел к ним работать, – и они у меня ничего не спросили – и мало-помалу так все и пошло; и все-таки я хотел им отомстить – от них пахнет по-особенному, говорят белые, – и я гордился, потому что от меня не пахло. Ну да, свой запах никогда не чувствуешь. Они меня уважали, потому что я был силен, – и я гордился тем, что я силен, как гордился тем, что я белый. Но явился Ричард – все мое детство прошло вместе с ним, это был действительно мой брат, в тот момент я в это верил, – и я убил его. Да, я верил, что он мой брат, когда убивал его. Шейла тоже верила, вне всякого сомнения. Я просто лопался от чванства, когда женился на Шейле, это был реванш, и когда я овладевал ею, это тоже был реванш, и постепенно я стал белым – и нужны были годы, чтобы стерлась этикетка, – а тут… Стоило Ричарду только появиться, и я снова поверил, что я негр. И еще эти девки, Энн и Салли, но я бы не стал импотентом, если бы не поверил, что во мне течет негритянская кровь и что надо убить Ричарда. А стоило мне предупредить полицию – и они бы нашли документы и доказали, что я белый. И Ричард убрался бы восвояси.

Я убил Ричарда впустую. Напрасно его кости хрустели в моих руках. И я убил девицу – одним ударом кулака. Умер и ростовщик – и тоже впустую, по-глупому, – он, наверное, сгорел живьем. Напрасно я убивал их всех. И я потерял Шейлу. Они оцепляют гостиницу.

Он сказал, что это упростит дело. Но есть и другие способы все упростить.

XXXI

Казалось, что Дэн вынырнул из сновидения. Медленно и неумолимо он перешагнул подоконник, пригнувшись, чтобы пройти под оконной рамой. Далеко внизу он увидел на мостовой плотную группу людей и инстинктивно сжался, чтобы их не задеть. Его тело перевернулось в воздухе с неуклюжей грацией лягушки и разбилось о твердый асфальт.

Пока полиция не унесла тело, внештатный фотограф Макс Клейн успел сделать лучший за всю свою карьеру снимок. Фотография появилась в «Лайф» спустя несколько дней. Классная фотка.

1947

Я приду плюнуть на ваши могилы

I

Никто не знал меня в Бактоне. Клем потому и выбрал этот городок. Впрочем, если бы даже я и сдрейфил, у меня не было бензина, чтобы двинуться дальше к северу. Оставалось литров пять, не больше. Плюс один доллар да письмо Клема – вот и все, что я имел. О чемодане лучше не говорить. Особенно о его содержимом. Да, забыл: в багажник я сунул небольшой револьвер Малыша, дешевенький револьвер калибра 6,35; он все еще лежал у него в кармане, когда шериф пришел сказать нам, что мы можем забрать и похоронить тело. Говоря по правде, больше всего я рассчитывал на письмо Клема. Мне должно повезти, мне обязательно должно повезти. Я рассматривал свои руки, лежавшие на руле, пальцы, ногти… И правда, тут все в порядке. Придраться не к чему. Может быть, мне и удастся вывернуться…

Мой брат Том знал Клема по университету. Клем держался с ним не так, как остальные студенты. Он охотно болтал с ним, они выпивали вместе, катались на «кадиллаке» Клема. Тома и терпели там только из-за Клема. И когда он уехал, чтобы стать во главе фабрики после смерти отца, Тому пришлось тоже сматывать удочки. Он вернулся к нам. Том успел-таки многому выучиться, и ему удалось получить место учителя в новой школе. А потом эта история с Малышом. На его месте я бы помалкивал, но Малыш был не такой. Он не видел в этом ничего плохого. И тогда отец и брат этой девчонки решили с ним разобраться.

Вот почему мой брат написал Клему. Я не мог больше оставаться в этих краях, и он просил Клема подыскать что-нибудь для меня. Не слишком далеко, чтобы мы могли видеться время от времени, но и не слишком близко, чтобы нас никто там не знал. Он думал, что с моей внешностью и характером мы абсолютно ничем не рискуем. Возможно, он был и прав, но я все время помнил о Малыше.

Заведующий книжной лавчонкой в Бактоне – вот в чем состояла моя новая служба. Я должен был познакомиться с прежним заведующим и за три дня войти в курс дела. Его переводили ступенью выше, и напоследок ему, должно быть, хотелось пустить пыль в глаза.

Светило солнце. Теперь улица называлась Пирл-Харбор-стрит. Возможно, Клем этого не знал. На табличках еще можно было прочесть и старое название. Под номером 270 я увидел магазин и остановил мой старенький «Нэш» перед дверью. Заведующий, сидя за кассой, сверял какие-то цифры по ведомости. Это был человек средних лет с жестким взглядом голубых глаз и бледно-желтыми волосами. Я поздоровался.

– Добрый день. Желаете что-нибудь купить?

– У меня к вам письмо.

– А! Так это вам я должен передать дела. Дайте-ка я взгляну на письмо.

Он взял его, прочел, затем сложил и вернул мне.

– Это не сложно, – сказал он. – Вот товар. – Он сделал жест рукой. – Счета я подобью к вечеру. Что касается сбыта, рекламы и прочего – следуйте указаниям финансовых инспекторов главной конторы и бумагам, которые будете получать.

– Это филиал?

– Да, филиал.

– Хорошо, – кивнул я. – Что идет лучше всего?

– О! Романы. Скверные романы, но что нам за дело до этого? Религиозная литература тоже идет неплохо. Учебники. Детские книжки – не очень, серьезные книги – еще меньше. Я никогда не пытался развивать это направление.

– Религиозная литература – это для вас несерьезно?

Он облизал губы языком:

– Этого я не говорил.

Я от души рассмеялся:

– Не смущайтесь, я тоже не слишком верующий.

– Что ж, тогда я дам вам один совет. Держите ваше мнение при себе и каждое воскресенье ходите слушать пастора, иначе вас живо отсюда выставят.

– Отлично, – сказал я, – буду по воскресеньям слушать пастора.

– Держите, – сказал он, протягивая мне листок. – Проверьте. Это счета за последний месяц. Все очень просто. Книги мы получаем из центрального магазина. Надо только вести учет поступлений и продажи в трех экземплярах. За деньгами приезжают каждые две недели. Вам будут платить в чеках, с небольшим процентом.

– Давайте это сюда, – сказал я.

Я взял листок и уселся за