Читать книгу - "Циники - Анатолий Мариенгоф"

1

Заводом «Пневматик» выпущена первая партия бурильных молотков.

2

Госавиазавод «Икар» устроил торжество по случаю первого выпуска мощных моторов.

3

Завод «Большевик» доставил на испытательную станцию Тимирязевской сельскохозяйственной академии первый изготовленный заводом трактор.

4

– Ольга, не побродить ли нам по городу? Весна. Воробьи, говорят, чирикают.

– Не хочется.

– Нынче премьера у Мейерхольда. Что вы на это скажете?

– Скучно.

– Я позвоню Сергею, чтобы пришел.

– Не надо. С тех пор как его вычистили из партии, он брюзжит, ворчит, плохо рассказывает прошлогодние сплетни и анекдоты с длинными седыми бородами.

– От великого до смешного…

И по глупой привычке лезу в историю:

– Князь Андрей Курбский после бегства из Восточной Руси жил в Ковеле «в дрязгах семейных и бурных несогласиях с родственниками жены». Послушайте, Ольга…

– Что?

– Я одним духом слетаю к Елисееву, принесу вина, апельсинов…

– Отвяжитесь от меня, Владимир!

Она закладывает руки под голову и вытягивается на диване. Каждый вечер одно и то же. С раскрытыми глазами будет лежать до двух, до трех, до четырех ночи. Молчать и курить.

– Фу ты, чуть не запамятовал. Ведь я получил сегодня письмо от Докучаева. Удивительно, вынесли человека на погреб, на полярные льды…

– …а он все не остывает.

– Совершенно верно. Хотите прочесть?

– Нет. Я не люблю писем с грамматическими ошибками.

5

Бульвары забрызганы зеленью. Ночь легкая и неторопливая. Она вздыхает, как девушка, которую целуют в губы.

Я сижу на скамейке с стародавним приятелем:

– Слушай, Пашка, это свинство, что ты ко мне не заходишь. Сколько лет в Москве, а был считаных два раза.

У «Пашки» добрые колени и широкие, как соборные ступени, плечи. Он профессор московского вуза. Но в Англии его знают больше, чем в России. А в Токио лучше, чем в Лондоне. Его книги переводятся на двенадцать языков.

– И не приду, дружище. Вот тебе мое слово, не приду. Отличная ты личность, а не приду.

– Это почему?

Он ерзает бровями и подергивает короткими смышлеными руками – будто пиджак или нижняя рубаха режет ему под мышкой.

– Почему же это ты не придешь?

– Позволь, дружище, сказать начистоту: гнусь у тебя и холодина. Рапортую я зиму насквозь в полуштиблетишках и не зябну, а у тебя дохлые полчаса просидел и пятки обморозил.

– Образно понимать прикажешь?

Он задумчиво, как младенец, ковыряет в носу, вытаскивает «козу», похожую на червячка, с сердитым видом прячет ее в платок и бормочет:

– Ты остришь… супруга твоя острит… вещи как будто оба смешные говорите… все своими словами называете… нутро наружу… и прочая всякая размерзятина наружу… того гляди, голые задницы покажете – а холодина! И грусть, милый. Такая грусть! Вам, может, сие и непризаметно, а вот человека бишь со свежинки по носу бьет.

Зеленые брызги висят на ветках. Веснушчатый лупоглазый месяц что-то высматривает из-за купола храма Христа. Ночь вздыхает, как девушка, которую целуют в губы.

Пашка смотрит в небо, а я – с завистью на его короткие, толстые – подковками – ноги. Крепко они стоят на земле! И весь он чем-то напоминает тяжелодонную чашку вагона-ресторана. Не красива, да спасибо. Поезд мчит свои сто верст в час, дрожит, шатается, как пьяный, приседает от страха на железных икрах, а ей хоть бы что – налита до краев и капли не выплеснет.

6

Заходил Сергей. Ольга просила сказать, что ее нет дома.

7

– Ольга, давайте придумывать для вас занятие.

– Придумывайте.

– Идите на сцену.

– Не пойду.

– Почему?

– Я слишком честолюбива.

– Тем более.

– Ах, золото мое, если я даже разведусь с вами и выйду замуж за расторопного режиссера, Комиссаржевской из меня не получится, а Коонен я быть не хочу.

– Снимайтесь в кино.

– Я предпочитаю хорошо сниматься в фотографии у Напельбаума, чем плохо у Пудовкина.

– Родите ребенка.

– Благодарю вас. У меня уже был однажды щенок от премированного фокстерьера. Они забавны только до четырех месяцев. Но, к сожалению, гадят.

– Развратничайте.

– В объятиях мужчины я получаю меньше удовольствия, чем от хорошей шоколадной конфекты.

– Возьмите богатого любовника.

– С какой стати?

– Когда город Фивы был разрушен македонянами, гетера Фрина предложила согражданам выстроить его наново за свой счет.

– И что же?

– К сожалению, предложение было отвергнуто.

– Вот видите!

– Гетера поставила условием, чтобы на воротах города красовалась надпись: «Разрушен Александром, построен Фриной».

Ольга вынула папиросу из портсигара, запятнанного кровавыми капельками мелких рубинов:

– Увы! если бы мне даже удалось стать любовницей самого богатого в республике нэпмана, я бы в нужный момент не придумала столь гениальной фразы.

И добавила:

– А я тщеславна.

8

Был Сергей. Сидели, курили, молчали. Ольга так и не вышла из своей комнаты.

9

По предварительным данным Главметалла выяснилось, что выплавка чугуна увеличилась против предыдущего года в три раза, мартеновское производство – в два раза, прокатка черного металла – на 64 %.

10

В Николаеве приступлено к постройке хлебного элеватора, который будет нагружать океанский пароход в два с половиной часа.

11

На заводе «Электросила» приступлено к работе по изготовлению генераторов мощности в десять тысяч лошадиных сил.

12

Как-то я сказал Ольге, что каждый из нас придумывает свою жизнь, свою женщину, свою любовь и даже самого себя.

– …чем беднее фантазия, тем лучше.

Она кинула за окно папиросу, докуренную до ваты:

– Почему вы не подсказали мне эту дельную мысль несколькими годами раньше?