Читать книгу - "Буквари и антиквары - Нелли Воскобойник"

На рассвете Артемий стоял с ларцом перед закрытой дверью храма. Еще несколько человек бродили под портиком, но Артемий показал привратнику свои дары, дал ему серебряную драхму, и тот впустил его первым, как только солнце поднялось повыше, и он отворил высокую тяжелую дверь. Врач с трепетом вошел в полумрак. В глубине золотилась статуя Аполлона, в центре зала неярко горел очаг. Возле него стояло два треножника и – Артемий ахнул – сидели две сивиллы. Он поколебался и вручил ларец старшей. Она благосклонно покивала и посмотрела на младшую. Артемий начал пересказывать слова царя. Внезапно младшая встала с треножника, подошла к нему, двумя руками повернула его лицо, всмотрелась в глаза и хрипло сказала:

– Дафна, не бери у него ничего! Я вижу! Вижу!..

– Мы все поняли, – сказала Дафна торопливо. – Бог даст ответ завтра. Иди! Иди уже!..

Артемий выскочил за дверь и с бьющимся сердцем вернулся к хижине, к своему ослу и ученику.

А в храме сивиллы вели жаркий разговор.

– Дафна, Дафна! – говорила девушка. – Этот ребенок – он убьет отца и женится на матери! Ужас! Ужас! Надо сказать вестнику!

– Ну что ты, деточка, – успокаивающе шептала Дафна, обнимая Феодосию и гладя ее по голове. – Мы даем предсказания только на пятнадцать лет вперед. Вон и папирус на стене. Там написаны условия. Роды пройдут успешно, мать выживет, ребенок будет здоров и доживет до совершеннолетия. Унаследует отцовский трон! Так и сообщим! Гляди, как тебе идет это ожерелье.

Выбор

У царя Спарты Тиндарея росли две девочки – дочь Елена и племянница Пенелопа, дочь брата царя, рано погибшего в бою. Обе девочки были красивы, умели читать, играть на кифаре, ткать, быстро бегать и прекрасно плавать. Несмотря на то что росли они в Спарте, ухаживали за ними очень прилежно, умащивали египетскими притираниями и волосы мыли ромашковым настоем. Так что к пятнадцати годам они оказались самыми желанными невестами для окрестных царских сыновей и неженатых молодых царей. И правда, вокруг толклось множество претендентов.

Однако через несколько месяцев большинство разъехалось по домам: иным отказали, другие сами поняли, что лучшие невесты Эллады не про них. Остались двое: златокудрый красавец с мощной мускулатурой и сияющей улыбкой Менелай и черноволосый худощавый остроумец с курчавой благовонной бородкой и черными сверкающими глазами Одиссей. Оба они нравились Тиндарею, и девушки были неравнодушны к обоим. Царь колебался. У него не было сына, и Спарта должна была после него достаться мужу Елены. Не сумев твердо решить, который из двух станет царем Спарты, а который увезет с собой Пенелопу, Тиндарей послал гонца к Дельфийскому оракулу.

Гонцом он назначил молочного брата Елены, сына ее кормилицы, шестнадцатилетнего Агатона.

Как подобает спартанскому воину, Агатон был отважен, закален и неутомим. Он добрался до Дельфийского храма Аполлона быстрее, чем это сделал бы любой другой всадник, не стал заезжать в Дельфы, а прямо привязал коня к оливе перед портиком. Достал из вьючной сумки царские дары и письмо, бросил привратнику драхму и бестрепетно вошел в полумрак святилища.

По правде говоря, грамота не далась ему, он не умел читать и мало что знал о сивиллах. Однако, увидев двух величавых женщин, сидящих на треножниках в мерцающем свете очага, Агатон несколько оробел и приветствовал предсказательниц так почтительно, как только умел. В этом деле он был не мастак.

Женщины молча смотрели на него. Потом младшая велела поставить шкатулку на маленький стол перед статуей Аполлона, а старшая жестом приказала подать свиток. Она прочла письмо Тиндарея вслух и задумалась. Младшая молчала, улыбаясь.

– Вижу, – сказала Дафна, вставая. – Кое-что вижу… Если Одиссей женится на Пенелопе, она двадцать лет будет его дожидаться и ткать день-деньской. Жалко девочку… Пусть на Пенелопе женится Менелай.

– Прекрасно! – захлопала в ладоши Феодосия. – Ты видишь! Я знала, что ты сможешь!

Она вскочила со своего места, обняла Дафну, и обе закружились в восторге. Агатон стоял, оторопев…

– А ты иди, иди, – крикнула Феодосия, – нечего стоять! Так и передай царю.

Агатон выбежал за дверь, взлетел на коня и помчался вскачь…

Женщины пили вино и ели жареное мясо. Они уже были немного пьяны и совершенно счастливы.

– Теперь тебе не придется никого обманывать, – говорила Феодосия. – Аполлон признал тебя своей служанкой. Еще немножко, и ты будешь видеть не отдельные кусочки, а всю картину.

– А что, – обеспокоенно спросила Дафна, – что-то не так?

– Ты не огорчайся, – сказала Феодосия. – Гонец все перепутает. Он ведь дурачок. Запомнит только твои слова: «Одиссей женится на Пенелопе». Так и передаст царю. А потом начнется Троянская война… Но мы тут ничего не можем сделать. Это боги решают. Мы только предвидим

Болезнь

Зимой Дафна простудилась. Она тяжело кашляла. И хотя горела в жару, ей было холодно. Феодосия укрыла ее шерстяным одеялом, которое они вместе сшили из домотканого холста, затолкав внутрь целый мешок шерсти. Шерсть им подарил купец за прорицание даты, когда ему следует отплыть в Милет, чтобы не попасть в бурю. Шерсть была самая лучшая, одеяло теплое, но Дафна все равно дрожала.

Феодосия зарезала курицу и сварила бульон, но больная не могла есть – ее тошнило. В середине дня привратник, смущаясь, вошел в их ойкос и сообщил, что посланник из Эфеса ждет прорицания уже несколько часов. Он достойный человек, привез храму дары. Хорошо, если бы сивилла вышла к нему. Феодосия молча поднялась и пошла в святилище. Она уселась на треножник у очага, выпрямила спину и кивком приказала впустить гонца.

Богатый хозяин из Эфеса спрашивал, как ему вывернуться. Надо заплатить выкуп за брата, попавшего в плен. Продавать ли оливковую рощу? Феодосия закрыла глаза и спросила себя: «Почему я отчетливо вижу, что произойдет летом в Эфесе, но не знаю, как кончится болезнь Дафны? Верно, я боюсь узнать…»

Гонцу она ответила: «Рощу не продавать. В будущем году урожай будет очень хорош. Роща принесет отличную прибыль. Твоему хозяину будет больно смотреть на нее, если вся прибыль достанется другому. Продавайте овец. Весной случится мор на ягнят. В следующем году от овец никакого приплода. А коз берегите. Брат хозяина привезет с чужбины новый способ готовить козий сыр. Такого сыра, как у вас, не будет во всей Элладе. Ступай!»

Она вернулась к ложу Дафны. Больную сотрясал кашель. Феодосия вложила свою ладонь в ее горячие пальцы.

– Я умираю? – спросила Дафна.

– Не знаю, милая, – медленно ответила Феодосия. – Про себя и про тех, кого люблю, я вижу только на день вперед. Может, моя душа страшится узнать неотвратимое и не решается требовательно вопрошать бога. Завтра ты