Читать книгу - "Голуби над куполами - Татьяна Владимировна Окоменюк"

Два раза повторять не пришлось. Крыса бесстрашно соскочила с верхотуры на стол, перебежала по нему на другой конец и, прыгнув на свисающую вниз куртку Паштета, взобралась по ней к нему на шконку.

Тот чуть дар речи не потерял. Нет, он и раньше знал, что крысы, помимо сообразительности, отличаются терпением и упорством. Что состав их крови, геном и некоторые другие особенности организма близки к человеческим. Что известны случаи, когда ручные пасюки помогали хозяину выбраться из плена, перегрызая путы или принося ключи от темницы. Но он никогда не слышал о грызунах, понимающих человеческую речь.

Примостившись на краю спальника, животное уставилось на Пашку, мол, зачем звал? Тот, растерявшись, молчал. Крыса терпеливо ждала, не сводя с него своих необычных глаз: левый был черным, а правый – рубиновым. Наконец он взял гостью на руки, погладил ей щечки, шею и за ушами. Шерстка животного, состоящая из чередующихся серебристых и темно-серых волосков, стала вздыматься, обнажая рыжие участки с черными и белыми полосками. Мужчина осторожно приподнял вверх мощный серый хвост, под ним оказались два продолговатых яичка, размером чуть меньше желудя. «Выходит, ты у нас – крутопацан, – уважительно произнес он. – Ну, что, дружить будем?». Крысак встал на задние лапы и начал делать мордой круговые движения. При этом он шевелил усами, принюхиваясь к Паштету. Получив необходимую информацию, пасюк облизал хозяину руку. Стало быть, присягнул на верность. Тетух с облегчением вздохнул. Каким бы отмороженным не считали его окружающие, он остро нуждался в чьей-то, если не любви, то хотя бы привязанности. Что делать, если в роли друга судьба послала ему крысака? Видно, не заслужил он у нее других приятелей.

– Ладно, Злыдень, я ложусь спать, – зевнул Павел, поглаживая грызуна по хвосту. – А своим передай: увижу здесь хоть одну крысиную морду, – о присутствующих речь не идет – устрою геноцид. Давай-ка я тебя помечу, чтоб, часом, не пришибить. А то глаза твоего рубинового издалека не видать.

Из-под спальника он достал клубок с синей полипропиленовой нитью и, оторвав кусок, завязал его бантиком на шее нового друга.

– Красавец! Все твои сородичи от зависти удавятся – гарантирую.

Пискнув что-то в ответ, животное метнулось к воздуховоду. «Нет, фауна тут, конечно, стремная, не подчиняющаяся закону всемирного тяготения, – подумал мужчина. – А, может, этот, поглотивший нас, черный колодец нереален? Может, мы попали в иное измерение и, пройдя через портал, вскоре вернемся обратно, каждый – в свою привычную жизнь? Артист будет играть алкашей в сериалах, мент ловить бандитов, батюшка – венчать-крестить-отпевать. Владик подастся искать родаков в телепередачу «Жди меня», а я буду дальше торговать телефонами и коцанными иномарками, втюхивать дебилам БАДы[13] и играть на спортивном тотализаторе»… На этой мысли сознание Павла «отключилось от сети».

Разбудило его доносящееся с воли глухое баханье, которое Лялин назвал работой свайного вибропогружателя. Пашка открыл глаза. Все остальные уже были на ногах: батюшка молился, мент боксировал у самопальной груши, Владик дежурил по кухне, белорус наводил марафет: подравнивал ножницами свою бородку, маленьким густым гребешком расчесывал брови, выщипывал пинцетом волоски из ноздрей, чистил зубы порошком из фальшивых таблеток.

«Перед кем он тут выпендривается, аккуратист гребаный? – с раздражением подумал Тетух, у которого не было ни зеркальца, ни несессера с бритвенными принадлежностями, ни полотенца. – Сразу видно польскую шляхту с батистовыми носовыми платочками и кальсонами из шерсти мериноса».

Сейчас в Пашке говорила зависть. Он не выспался, был измочален и изрядно помят. Ему хотелось согреться и закурить, но ни то, ни другое не представлялось возможным. Холод на поверку оказался для него самой страшной пыткой. Курточка у Павла была стильной, но довольно тонкой, джемпер, надетый на голое тело, тоже. Это не пуховик белоруса, который тот носил внаброску поверх шерстяной футболки, рубахи и жилета.

«Пора алкаша раскулачить, – твердо решил Тетух, дрожа все телом. – Подсажу на карты, а потом выиграю у него самые теплые кишки[14]. Во-первых, он весьма азартен, во-вторых, знаком с понятием «долг чести».

В том, что его замысел осуществится, Пашка ни минуту не сомневался. Опыт мгновенного распознавания людей приходит в местах заключения очень быстро и остается на всю жизнь.

– Всем доброго утречка и не самого похабного денечка! – поприветствовал он сожителей, соскакивая с нар на пол.

Павел вел себя так, будто не помнил о своих вчерашних закидонах. Он был вспыльчивым, но не злопамятным. Жил по принципу: «Кому я должен – всем прощаю!».

Русич, Бурак и Владик ему ответили. Опер же, молча, отрабатывал удары на «груше». Он был раздет до пояса, и, казалось, совсем не чувствовал подвального холода. Богатырский рост, воловья шея, покатые плечи в буграх мышц, тренированный пресс не могли не вызвать у Паштета острой зависти. «Везет же некоторым, – думал он с досадой. – Робокоп, а не человек».

Сам Павел был далек от занятий спортом. Подобная мысль даже не закрадывалась в его черепную коробку. Ему бы как-то избавиться от жуткой чесотки, не дающей покоя ни днем, ни ночью…

Сняв джемпер, Тетух с опаской посмотрел на свой живот и ужаснулся. Вместо вчерашней сыпи, тело украшали огромные красные волдыри. «Нельзя было расчесывать, – корил он себя. – Да че уж теперь? После драки кулаками не машут».

– Мужики, че это со мной? – растерянно простонал Пашка.

– Как говорил ослик Иа, душераздирающее зрелище, – присел перед ним на корточки белорус. – Не иначе, холодовая аллергия. Не привык еще организм к низким температурам. У Владика в позапрошлом году такая же забубень была.

– И как он ее лечил? – вопрос был адресован Бураку, хотя Зомби находился рядом и был в состоянии ответить.

– Дык утренней мочой. Как гласит реклама уринотерапевтов: «Теплая моча против снадобий врача!».

Лицо Тетуха налилось кровью, на лбу набухла вена. Липкая горячая волна рванула от желудка к горлу. Закрывая рот руками, он помчался в туалет. По возвращении долго рассматривал расчесанные волдыри в зеркальце белоруса, прикидывая, чем бы можно было заменить мочу.

– Паш, а что это у тебя на боку за шрам? – оседлал любимого конька Владик, заливая кипятком китайскую лапшу из пакетика.

– След от ножевого ранения, полученного за Сигуриану.

– За кого? – вытаращил глаза Бурак.

– Да вы все знаете эти «поющие трусы» с нечеловеческим силиконовым бюстом. Ее голос звучит сейчас из каждого утюга.

Я бы тебе отдалась – ась,

Но я боюсь, не возьмешь – ёшь.

Нет, это не ерунда – да,

А настоящий песец – ец,