Читать книгу - "Песнь песней на улице Палермской - Аннетте Бьергфельдт"

Вся его комната увешана плакатами с изображением чудовища с лебединой шеей. Йохан читает все, что имеется, об этом чуде света. До чего ж это здорово – долгое время, замаскировавшись, лежать на дне холоднющего озера, а потом на несколько секунд показаться над поверхностью, чтобы просто shine[25], как любимая Несси.

– Нет… тот черт был намного больше, – возражает Могильщик, поглаживая темечко.

Все это время Грета стоит в дверях с улыбкой, напоминающей засохший пудинг.

– И что ты сделал? Ты его поймал? Кто-нибудь еще видел его? – Ольга смотрит на отца Йохана вызывающим взглядом.

– Хм-м… н-да, – бормочет он, так вот неуклюже прекращая беседу.

Уставясь на пакет с апельсинами, Йохан то поднимает, то опускает ногу. У него больше нет вопросов. Как и у меня.

Отец его полностью в разобранном состоянии, и лишь церковное вино поддерживает в нем жизнь. Он смотрит пустым взором:

– Иди сюда, Грета. Давай побудем немного рыжими, – гнусавит он и пытается вальсировать с женой, приволакивающей травмированную в давней аварии ногу.

– Я танцор всегда хоть куда был. Эх, черт, каких я дамочек-то кружил. Но твоя мать партнерша никудышная, видишь?

Йохан, не отвечая, смотрит на отца.

– А какая у меня прическа была шикарная… ну да, тогда у меня волос побольше было… а ботинки у меня так были начищены, что я знал цвет трусов этих девах, с которыми отплясывал. – Могильщик громко хохочет над своими шуточками. – Только ты смотри, не связывай себя так рано, как я, дьявол тебя забери совсем!

Он подходит вплотную к Йохану и дышит церковным вином прямо сыну в лицо, так что у того выступают слезы на глазах.

– Да-да, дамы, они прекрасны. И как здорово, когда их ноготки тебе в спину впиваются. Но только ты и оглянуться не успеешь, как у них в глазах мебеля появляются и пожалте бриться – изволь жениться.

Отец Йохана снова издает громкий смешок и кружит Грету, а Вибеке, подражая, пытается танцевать вместе с ним.

Ольга косится на них, а мне просто хочется домой. Мне гораздо уютнее, когда Могильщик не столь словоохотлив и не углубляется в воспоминания. Йохану отец таким, как сегодня, тоже не нравится. Он-то рыжий каждый день и знает, что заряда бодрости и веселости хватит ненадолго. В конце недели отец Йохана сильней всего похож на рыбу-молот. Глаза глядят каждый в свою сторону, им больше не о чем сообщить ни друг другу, ни окружающим. Я вижу, как он враскачку бродит по кварталу с вином Господа в жилах и дьявольским огоньком в уголках глаз, а соседи при встрече с ним опускают глаза долу.

– У отца просто радостно на душе, – шепчет Грета тоненьким, как фарфор, голоском. Но мне представляется, что вид у него не особенно радостный.

И все же Могильщик всегда сам подставляется. Ведь всякий раз надевая маску, он покупает для своих домашних апельсины. Большой пакет с испанскими цитрусовыми. Так что уже на самом раннем отрезке жизни у Йохана развивается фруктофобия. Он видеть не может красно-желтые яблоки, черные сливы и в особенности испанские апельсины.

Слезы святого Лаврентия

В августе в небе над Амагером появились Персеиды, и остров окропили слезы святого Лаврентия. Облокотившись на перила балкона на Палермской улице, мы целый час наблюдаем, как сотня с лишним метеоров величиной с трепещущее зернышко нервно вспыхивают в синем небе нежной, точно бархат, ночи. Словно бы заглядываем в небесный колодец желаний.

Всякий раз, когда зажигается новая звездочка, Ольга загадывает одно и то же желание. Она мечтает о Вечной Любви, тогда как я хочу стать величайшим колористом своего поколения. Чего желает Филиппа, помимо того, как стать космонавтом и летать в безвоздушном пространстве на русском космическом корабле, остается тайной за семью печатями. В соседнем саду стоят Йохан и вся его семья.

– Йохан! Привет, Йохан! – кричит Ольга и машет своими длинными руками.

Он слегка улыбается и машет в ответ.

Мать Йохана тоже возносит просьбы в ночь святого Лаврентия. Хотя ее муж и объясняет: «Все это никакие не падающие звезды, никакой не звездопад, ей-богу, это советские спутники».

Даже загадывать желания он своей жене не позволяет. Может, потому что знает прекрасно – лежать ему в противном случае на дне Эресунна. По крайней мере, в те дни, когда он меняет маску.

Я жуть как боюсь Йоханова отца, ведь он работает на кладбище в компании белых червей. Он стоит прямо в могиле со своей совковой лопатой и, что твой крот, в поте лица выбрасывает из ямы комья черной земли, освобождая место для еще одного бывшего человека.

Тела покойников редко разлагаются полностью, и когда старую могилу готовят для нового постояльца, в ней можно найти зубной протез, кусок полосатого жилета или часть руки. Бедренные кости, обручальные кольца и зубы остаются в земле согласно правилам содержания мест захоронений. А все остальное, по словам Йохана, убирают.

Несколько раз в неделю Могильщик встречается со смертью чуть ли не лицом к лицу. С доказательством конечности бытия, с несбывшимися мечтами. Можно, впрочем, и Ореструпа[26] вспомнить: «Скоро нас разлучат, как ягоды на кусте, Вскоре исчезнем мы, как пузырьки на воде».

И каждый день ближе к вечеру отец Йохана вылезает из ямы, переодевается и отправляется домой, где его ждет приготовленный Гретой рубленый бифштекс. Но иногда, воодушевленный тем, что не его сегодня хоронили, он заявляет:

– Грета, выброси бифштекс в помойку. Мы идем в ресторан.

Такие спонтанные решения никого не вдохновляют. Ибо эйфория испаряется, и отец Йохана возвращается к действительности, как правило, еще до закусок. Настроение у него меняется, и он начинает жалеть о совершенном широком жесте задолго до того, как им подадут креветочный коктейль. В итоге остаются лишь ощущение неудобства и осознание собственной никчемности и убогости, а еще дикая злоба на себя самого и все вокруг:

«Это лишь краткая отсрочка. Все мы умрем, а какие его желания, собственно