Читать книгу - "Бегство к себе - Галина Леонидовна Одинцова"

Поезд тронулся. Но Андрей не замечал его движения, продолжая размышлять о своём.

Сокольники.

За три минуты до следующей станции перед его глазами промчались события давних лет. Они с Никой учились на одном факультете, но в разных группах. Она – коренная москвичка, всю свою жизнь прожила недалеко от метро «Сокольники», а он в столице – всего четыре года, и делит с тремя однокурсниками небольшую комнату в общежитии на станции «Юго-Западная».

Ника – его первая любовь. И он был у неё первым. Всё у них было впервые! Она всегда ждала его на платформе у третьей колонны. Андрей выходил из вагона и тут же попадал в её объятия. И влюблённые уже не замечали ничего вокруг: ни поездов, мчащихся друг за другом, ни пассажиров, которым до них тоже не было никакого дела. Нацеловавшись вдоволь, студенты мчались к выходу. Они наизусть знали, что на лестнице двадцать три ступеньки, а длинный коридор можно преодолеть всего за минуту! И в парк! На весь день. А когда у родителей Ники совпадало дежурство в больнице, они мчались к ней…

Он помнит каждую ступеньку на лестнице, по которой спускался и поднимался много сотен раз. Он помнит лица постоянных пассажиров, ехавших на метро поздним вечером. Где эти люди? Живы ли те, кому он уступал место, с кем даже общался мимоходом, обсуждая газетные новости или модные в те годы книги?

Иногда Андрей приезжал рано утром, и они уже вместе ехали на занятия в институт. Он ни разу не опоздал.

Если опаздывала Ника, он метался между колоннами, считая шаги. Их было семь. Семь шагов между второй и третьей колоннами! Как хорошо он помнит эти минуты ожидания любимой, вместившие в себя и волнение, и радость встречи!

– Станция «Сокольники»…

Электропоезд распахнул двери, выпустил нетерпеливых пассажиров и одним махом поглотил новую внушительную толпу. Перрон опустел. Но состав не спешил покидать знакомую станцию, словно давая возможность Андрею ещё глубже погрузиться в свои воспоминания. Он стоял словно вкопанный. Нет, он не собирался выходить здесь. Он просто не смог бы решиться ступить на эту платформу. Выйти на станции, откуда сбежал в поисках новой жизни? Сбежал, как трус, и в первый раз, и во второй…

Да, ему и раньше приходилось летать через Москву в другие города. Но он никогда не выезжал из аэропорта. Делал пересадку на нужный рейс и летел дальше. В этот раз стыковочный рейс отменили, и он решил снова побывать в Москве. Его встретил в аэропорту однокурсник и привёз на своей машине к себе домой. Почти всю ночь мужчины пили коньяк и разговаривали. Вспоминали студенческие годы, друзей, рассказывали о себе.

– Андрей, а ты помнишь Нику? – неожиданно задал вопрос друг.

– …Д-да.

– Почему вы расстались? Такая любовь была! Вам все завидовали!

– Давай не будем об этом. Во всём виноват я.

– А ведь она не замужем! И никогда не была… Понимаешь? У неё взрослая дочь, внук. Я её видел как-то в метро. И она спросила о тебе. Но я уже приехал на свою станцию и ничего не успел ей рассказать. Кроме того, что ты так и не женился. Она поехала дальше, а я вышел. Больше я её не видел.

– Она живёт там же?

– Не знаю, но в вагон вошла в Сокольниках. Она там жила? Туда же ты постоянно ездил?

– Да.

– Помню, помню… Вижу – неохотно отвечаешь. Давай лучше выпьем. Ну, за любовь!

Утром друг предложил вызвать такси. Но Андрей Петрович решил прокатиться в метро: самолёт улетал вечером, и у него в запасе было достаточно времени. Доехал на автобусе до станции «Улица Подбельского», совсем не ожидая, что через две станции окажется на станции «Сокольники».

Монотонный гул поезда усиливал чувство тревоги. Мужчина не понимал, что тому причиной. Неужели то, что стоянка поезда затянулась? Почему? Что-то случилось? Но поезда метро всегда издают такой гул. И его особенно слышно на станциях во время стоянки. И пассажиры спокойны, заняты своими мыслями и делами. Что же он-то так разволновался?

Андрей не сводил глаз с колонн. Он видел себя, марширующего между этими колоннами, когда Ника опаздывала. Семь шагов! Семь шагов… А ведь он был рядом с открытой дверью вагона, рядом с этими серыми гордыми колоннами. Что ему мешает выйти и помчаться по знакомым ступенькам вверх, преодолевая за одну минуту длинный коридор, повернуть направо и бежать по улице к её дому? Подняться на третий этаж и звонить, звонить, не отрывая пальца от кнопки пронзительного звонка? Оказаться в её объятиях и забыть обо всём, утонуть в её бездонных глазах и стать самым счастливым человеком на свете?.. Почему же он стоит как вкопанный?

Один шаг. Только один шаг! Надо лишь перешагнуть щель между вагоном и платформой, которая словно граница между его прошлым и будущим.

Он чувствовал, как стучит сердце и останавливается дыхание. Что держит его? Чего он так боится? Она же спрашивала о нём. Значит – помнит. Волнуется. И, наверное, уже знает, что он тоже один, что так и не смог устроить свою судьбу. Так и не смог найти другую Нику, которая любила бы его самозабвенно. Нет, другой такой женщины нет. И уже поздно надеяться на что-то.

По пустому перрону торопливо шли две женщины. Та, что помоложе, постоянно оглядываясь, громким голосом подгоняла ту, что постарше и пообъёмнее. Цветная широкая юбка путалась у ног последней. Казалось, что длинная одежда мешает ей идти быстрее. Но она как могла старалась догнать девушку и ещё больше семенила ногами. Длинный пёстрый шарф соскользнул с шеи и одним концом почти доставал до платформы, но поправить его она не могла: обе руки были заняты сумками. Женщины, видимо, планировали попасть в один из следующих вагонов, но металлический голос диктора, сообщивший, что двери закрываются, заставил их войти в вагон Андрея. Пройдя мимо, они, переговариваясь и смеясь, уселись на свободное место позади него.

Поезд тут же тронулся и медленно поплыл, набирая скорость. Через секунду электричка уже мчалась по тёмному тоннелю, который изредка моргал жёлтыми светильниками. Андрей тут же забыл об этих женщинах. Мало ли пассажирок с тяжёлыми сумками в вагоне! А между тем что-то неуловимо горькое пронзило его сознание и взволновало кровь так, что сердцебиение участилось. И он снова удивился: что это? Попытался избавиться от этого непонятного беспокойства, но оно прочно засело в груди