Читать книгу - "Бегство к себе - Галина Леонидовна Одинцова"

Не так давно мне пришлось побывать в одном селе, чтобы купить мёд и домашние яйца: очень уж захотелось натуральной деревенской пищи. Мы остановились у одного из домов, постучали в окно. Вышла маленькая неприметная женщина в длинной юбке, свободной ситцевой кофте, выгоревшей на солнце, и в белом платке, завязанном сзади. В такой одежде я помню свою бабушку. Но это было лет пятьдесят назад. А тут молодая женщина! Правда, с первого взгляда я дала бы ей все сорок пять, а то и более лет. Но, как оказалось позже, ей было всего тридцать.

Вокруг загоревшей до черноты женщины бегали ребятишки – то ли все её, то ли нет. Весёлые, перемазанные мёдом, на вид вполне здоровые, бронзовые от солнца. Самый маленький держался за подол юбки и не отставал от матери.

Зашли в дом. В нём чисто, прохладно и никаких предметов современной обстановки. Из мебели лишь примитивные кровати вдоль стен и стол, накрытый клеёнкой. Пахло едой – вкусной, домашней, деревенской.

Женщина налила из бидона в банку мёд, сходила в курятник, собрала свежие яйца и получила деньги, не скрывая удовольствия и одобрения. Улыбалась, охотно с нами общаясь.

Мы уже собирались уходить, как вдруг открылись ворота и во двор вошёл мужчина. Ростом – под два метра, широкоплечий, с удивительно синими глазами и белыми здоровыми зубами. Он вежливо поздоровался, подхватил малого и унёс в дом.

– Это муж? – спросила я.

– Да, – гордо ответила женщина.

– Он моложе вас? – осмелилась спросить я.

– Нет, он старше на семь лет. У него уже была семья, но жена пила, из-за этого и умерла. Он собрал детей и пришёл ко мне, теперь живёт со мной…

– Неужели рядом с таким мужчиной можно запить? – удивилась я.

– Слабая она была, да и родители пили.

– А у вас как?

– Живём. Работаем. Ради детей… Их у нас семеро. Первый муж бил меня, потом пропал где-то, давно его нет. Теперь вот со вторым живу.

– Он любит вас?

– Любит! Каждую ночь любит, главное – не обижает, – засмеялась она.

И счастлива с ним загорелая маленькая женщина, которая выглядит старше своего мужчины намного, хотя ей всего тридцать лет. Парадокс, да и только!

Вот и Роза как раз ведёт разговор к тому же. Одинокий мужчина встретил одинокую женщину с дочкой. Им некуда деться, а он не хочет коротать свою жизнь в одиночестве. Так часто бывает. И я знаю много таких жизненных ситуаций, когда мужчины и женщины сходятся без любви и счастливы долгие годы. Мне нравится наблюдать за людьми, их поведением и поступками, разгадывать, что движет ими в достижении своих целей.

Я не умею завидовать. Это правда. Во мне, видимо, убит – и, возможно, ещё в детстве – какой-то нерв, ответственный за чувство зависти. Этот нерв должен бы меня беспокоить, потряхивать, заставлять думать о тех, кто удачливее, успешнее, чем я.

А получается наоборот. Я радуюсь, когда вижу талантливых людей. Радуюсь, когда имею возможность поучиться у тех, кто умеет делать что-то лучше меня. И стараюсь помочь тем, у кого не получается то, что я делать умею. Мне хочется всегда идти на помощь.

Иногда ловлю себя на мысли: зачем? Ведь многие, кому ты помогаешь, даже и не вспоминают о твоей помощи, считая, что они сами этого добились.

Сколько раз такое было! И мне становится смешно, но и радостно: человек почувствовал себя уверенным! Мысленно махну рукой и отойду в сторону. Однажды, в далёком детстве, я пришла домой и заплакала, жалуясь отцу, что у других-то дома – вон как! Не то что у нас… Отец посадил меня к себе на колени, помолчал, пошевелил в печи огонь длинной кочергой, поцеловал в макушку и начал говорить:

– У всех по-разному складывается жизнь. Потому что все мы разные. Нет похожих людей. И не может хорошо быть сразу всем. Но жизнь двигается по спирали. Сегодня тебе хочется чего-то такого, как у всех, а пройдёт время, и ты поймёшь, что тебе необходимо совсем другое. Поэтому никогда никому не завидуй. Зависть убивает, душит. Зависть не даёт человеку развиваться. Она затмевает всё перед ним, делает его слепым.

Завистнику и курица соседа гусыней покажется. Завидовать стыдно.

И вот эта фраза – «завидовать стыдно», – видимо, и стала ключевой. Она так проникла в моё сознание, что убила в корне тот нерв, который дёргается, заставляя человека завидовать.

Завидовать стыдно… Чему можно завидовать? То, к чему у меня есть способности и на что есть возможности, я делаю как могу. Не жадничаю и раздаю бесплатно свои знания. И детей своих я учила этому. И они учат этому своих детей. Зачем тратить время и здоровье на зависть? Лучше сесть и написать что-то важное для своих потомков, которым через много лет будет интересно это прочесть. Так же, как мне было бы интересно прочесть мемуары своих предков. Но, увы, мне их никто не оставил. К большому сожалению.

Но есть и другая сторона. Мне завидуют. Иногда до ненависти, я это чувствую. В чужих руках пирог велик. Моя бабушка, знахарка и ведунья, давным-давно сказала, что у меня очень тонкая кожа и я всё чувствую. И это правда.

Всей кожей чувствую людей. Их отношение, симпатии или антипатии. По голосу по телефону я чувствую отношение, даже если собеседник пытается его скрыть. И научила себя быть ровной, не реагировать. Только в крайних случаях могу взорваться. Но это бывает редко, и я боюсь этого. Завистникам говорю: глаз не накормишь. Поэтому смотрите в свой огород, там порядок наведите.

Жизнь многому научила. Я люблю и ценю грамотных, талантливых людей. И никогда не желаю позиционировать себя выше других. Мне больше по душе стоять в стороне и наблюдать. Это так интересно – наблюдать без зависти…

Мои записные книжки набиты разными историями, а диктофон – голосами людей, доверившими мне свои чувства. Я посторонний человек, Виктория Май, писатель и случайный собеседник, умею слышать, слушать и замечать детали. Поэтому так тщательно расспрашиваю Розу о судьбе, раз уж пришлось нам встретиться и довериться друг другу.

– Дальше… Дальше мы стали Ивановыми. Фёдор Петрович выполнил обещанное. Это было главное. Теперь мы не боялись, что отец нас сможет найти. Я поступила в техникум. Мама была на хозяйстве. Свиньи, коровы, куры – весь день как белка в колесе. Я помогала маме. В деревне люди жалели нас, говорили, что Фёдор загнал одну