Читать книгу - "Солнце, луна и хлебное поле - Темур Баблуани"

патруль, мой отец спрятал его в своей мастерской, прикрыл старой тряпкой, а сверху накидал обуви, спас, если бы его нашли – ему грозил расстрел. Тамаз знал эту историю и был благодарен, несмотря на то, что собственного отца он ненавидел.

– То, что про Рафика говорят, неправда, – сказал он, поморщившись, он был с похмелья и не в духе. – Я там был, все случилось при мне. Сурен сам предложил: «Знаю, говорит, тебе моя сестра нравится. Давай на нее сыграем». Рафик отказался: «Убирайся домой и проспись!» Но Сурен не отставал. А в конце концов сказал: «Что, не встает у тебя уже?» И тут Рафик разозлился: «Сыграем, но если проиграешь и не выполнишь условия, найдут тебя, утопленника, в Куре».

Трижды бросили кости, и трижды у Рафика выпали дубли. Да разве можно с Рафиком играть! – Тамаз встал. – Чайник поставлю, – и направился на кухню; вернувшись, он продолжил: – Тем вечером Трокадэро послал к Рафику своего человека, дело, говорит, есть к тебе. Договорились о встрече. Об этом многие узнали, и на следующий день, когда Трокадэро и Хаим пришли к гаражам, кроме Рафика там уже была половина округи. Я тоже там был, хотел узнать, как дело пойдет. «Ты должен отказаться от выигрыша, – прямо заявил Трокадэро». – «Почему?» – «Потому, что ты не прав». – «Как это не прав? Я играл ради собственного достоинства, до этой жабы мне и дела нет. Выиграл, а теперь как захочу, так и поступлю. Мое право. У игры свои правила». – «С сумасшедших даже менты не спрашивают, а ты, значит, хуже их? Что значит, как хочу, так и поступлю? Никто не даст тебе на это права!» – «Не такой уж он и сумасшедший. А ну, поставь перед ним тарелку с дерьмом, не съест».

В ответ Трокадэро сплюнул у ног Рафика. Рафик посинел: «Ты с кем дело имеешь? В твои годы в ксанской колонии я три тысячи человек контролировал». – «Мне на это плевать. Если уразумеешь, как себя вести – отлично. А нет – так пеняй на себя». – «Посмотрим, кому придется пожалеть», – не сдавался Рафик, но дальше этого не пошел. Рядом с ним стояли верные ребята, которые и подраться могли, и оружием баловались, но он не рискнул.

«Я тебя предупредил, – сказал под конец Трокадэро. – Надеюсь, у тебя хватит мозгов, и мне не придется второй раз встречаться с тобой по этому делу. – Затем он обернулся к Хаиму: – Пошли». И они ушли. «Этот малыш слишком много на себя берет и плохо кончит», – сказал Рафик.

Не стоит и говорить, что он был не в лучшем настроении. Вечером Нугзар Швелидзе отыскал Хаима внизу, в еврейском квартале, и передал слова Рафика: «Повидать тебя нужно, поговорить. Жду в духане Кития». Когда Хаим пришел туда, Рафик ждал его вместе со своим младшим братом Арутином. Уж как я ненавидел этого Арутина, но когда увидел его на похоронах, съежившегося и напуганного, жалко стало, – продолжал косой Тамаз свой рассказ. – «Отказываюсь от выигрыша, – объявил Рафик о своем решении, а взамен потребовал тысячу рублей. – Теперь ваша очередь уступить, а иначе что люди скажут. Я ведь тоже мужчина». Поторговались и сговорились на трехстах рублях. Хаим в течение месяца должен был принести Рафику триста рублей, и на этом – все. Однако в ту ночь такая история приключилась.

Тамаз вышел на кухню и вернулся с чайником.

– Чай будешь? – спросил он.

Я отказался. Он стал искать сахар, не нашел и рассердился.

– Ведь была целая коробка кускового сахара, куда подевалась? – Затем остановился и задумался: – Вчера Грантик с Цепионом были у меня, как пить дать, один из них свистнул. Этих сукиных детей в дом нельзя пускать.

– Если осталось что, рассказывай. А нет, так я пойду, – сказал я.

– Потом жена мясника Бутура, Татьяна, настучала на Хаима. Стоял, говорит, он поздно ночью в темноте под окнами Рафика, – продолжал Тамаз, наливая себе в стакан кипяток. – Возле стены нашли отпечатки обуви, земля влажная была после дождя, хорошо было видно. Сравнили с обувью Хаима – совпало. Вот и решили, что он долго там стоял. Значит, поджидал кого-то. А этот кто-то, думают, либо ты был, либо еще кто, прокравшийся в дом, чтобы укокошить Рафика, – сказал он и отпил чаю без сахара.

– Глупости, он, наверное, Терезу поджидал, – сказал я.

– Он так и говорит. Терезу ждал, а в темноте, говорит, потому стоял, что иногда Терезу подвозит майор Тембрикашвили на своем мотоциклете, и он не хотел с ним сталкиваться.

Теперь я коротко расскажу вам, в чем было дело. Прошлой зимой как-то ночью пьяный Тембрикашвили застукал Хаима и Терезу вместе в постели и даже возмутиться не успел, как Хаим врезал ему по башке бутылкой из-под шампанского, выскочил из окна, сорвал с бельевой веревки полотенце, обернулся им вокруг пояса и, дрожащий от холода, поднялся бегом ко мне на чердак. Разбудил меня и попросил утром сходить к Терезе и принести его одежду.

На суде же он объявил: «Темно было, я подумал, что это вор, потому и врезал по голове бутылкой. Знать бы мне, кто это, разве б я позволил себе такое в отношении майора милиции». Судья поверил, с чего ему было не верить, когда он денег взял с Хаимовых дядей. Что ему до разбитой головы Тембрикашвили.

– Тереза подтвердила слова Хаима, – продолжал Тамаз. – «В ту ночь ресторан закрылся поздно, домой я вернулась к трем часам на такси, Хаим встретил меня на улице, и до утра мы были вместе».

Еще выяснилось, что Рафик до трех ночи играл в нарды с соседом, значит, к тому времени он был жив. Все это вместе, конечно, в его пользу, и все-таки Хаим пока задержан, не выпускают, как видно, сомневаются в словах Терезы или денег хотят, чтоб поверить, – Тамаз поставил стакан на подоконник. – Пойло, а не чай, керосином отдает.

– Дальше, – сказал я.

– Ну да, теперь о Трокадэро. В тот день, когда он угрожал Рафику, он уехал в Кутаиси и с местной братвой всю ночь кутил в ресторане. Алиби у него, но что-то я не очень верю в такое демонстративное алиби, за этим что-то скрывается. А ты как думаешь?

Что я мог сказать? Только пожал плечами, я был страшно расстроен.

От Тамаза я направился к Манушак. Войдя во двор, заметил, что крыша сарая проломлена. Манушак дома не оказалось.

– Она в больнице, за Суреном ухаживает, – сказала тетя Сусанна, она показалась мне испуганной и потерянной.

– А что с Суреном? – спросил я.

– После этой