Читать книгу - "Прощай, оружие! - Эрнест Хемингуэй"

Дорога была запружена транспортом и людьми; по обе стороныее тянулись щиты из рогожи и соломенных циновок, и циновки перекрывали еесверху, делая похожей на вход в цирк или селение дикарей. Мы медленнопродвигались по этому соломенному туннелю и наконец выехали на голое,расчищенное место, где прежде была железнодорожная станция. Дальше дорога былапрорыта в береговой насыпи, и по всей длине ее в насыпи были сделаны укрытия, ив них засела пехота. Солнце садилось, и, глядя поверх насыпи, я виделавстрийские наблюдательные аэростаты, темневшие на закатном небе над горами поту сторону реки. Мы поставили машины за развалинами кирпичного завода. Вобжигательных печах и нескольких глубоких ямах оборудованы были перевязочныепункты. Среди врачей было трое моих знакомых. Главный врач сказал мне, чтокогда начнется и наши машины примут раненых, мы повезем их замаскированнойдорогой вдоль берега и потом вверх, к перевалу, где расположен пост и гдераненых будут ждать другие машины. Только бы на дороге не образовалась пробка,сказал он. Другого пути не было. Дорогу замаскировали, потому что онапросматривалась с австрийского берега. Здесь, на кирпичном заводе, береговаянасыпь защищала нас от ружейного и пулеметного огня. Через реку вел только одинполуразрушенный мост. Когда начнется артиллерийский обстрел, наведут еще одинмост, а часть войск переправится вброд у изгиба реки, где мелко. Главный врачбыл низенький человек с подкрученными кверху усами. Он был в чине майора,участвовал в ливийской войне и имел две нашивки за ранения. Он сказал, что,если все пройдет хорошо, он представит меня к награде. Я сказал, что, надеюсь,все пройдет хорошо, и поблагодарил его за доброту. Я спросил, есть ли здесьбольшой блиндаж, где могли бы поместиться шоферы, и он вызвал солдата проводитьменя. Я пошел за солдатом, и мы очень быстро дошли до блиндажа, которыйоказался очень удобным. Шоферы были довольны, и я оставил их там. Главный врачпригласил меня выпить с ним и еще с двумя офицерами. Мы выпили рому, и япочувствовал себя среди друзей. Становилось темно. Я спросил, в котором часуначнется атака, и мне сказали, что как только совсем стемнеет. Я вернулся кшоферам. Они сидели в блиндаже и разговаривали, и когда я вошел, они замолчали.Я дал им по пачке сигарет «Македония», слабо набитых сигарет, из которыхсыпался табак, и нужно было закрутить конец, прежде чем закуривать. Маньерачиркнул зажигалкой и дал всем закурить. Зажигалка была сделана в виде радиаторафиата. Я рассказал им все, что узнал.

— Почему мы не видели поста, когда сюда ехали? — спросилПассини.

— Он как раз за поворотом, где мы свернули.

— Да, весело будет ехать по этой дороге, — сказал Маньера.

— Дадут нам жизни австрийцы, так их и так.

— Уж будьте покойны.

— А как насчет того, чтобы поесть, лейтенант? Когданачнется, нечего будет и думать об еде.

— Сейчас пойду узнаю, — сказал я.

— Нам тут сидеть или можно выйти наружу?

— Лучше сидите тут.

Я вернулся к главному врачу, и он сказал, что походная кухнясейчас прибудет и шоферы могут прийти за похлебкой. Котелки он им даст, если уних своих нет. Я сказал, что, кажется, у них есть свои. Я вернулся назад исказал шоферам, что приду за ними, как только привезут еду. Маньера сказал, чтохорошо бы, ее привезли прежде, чем начнется обстрел. Они молчали, пока я неушел. Они все четверо были механики и ненавидели войну.