Читать книгу - "Бледный огонь - Владимир Набоков"

Не встанет грациозно, чтобы нас

Приветствовать в темном саду, близ карий.

«Ты слышишь этот странный звук?»

«Это ставень на лестнице, мой друг».

«Этот ветер! Не спишь, так зажги и сыграй

Со мною в шахматы. Ладно. Давай».

«Это не ставень. Вот опять. В углу».

«Это усик веточки скребет по стеклу».

«Что там упало, с крыши скатясь?»

[660] «Это старуха-зима свалилась в грязь».

«Мой связан конь. Как тут помочь?»

Кто мчится так поздно сквозь ветр и ночь?

Это горе поэта, это — ветер во всю свою мочь,

Мартовский ветер. Это отец и дочь.

Позднее наступили минуты, часы, целые дни, наконец,

Когда она отсутствовала из наших мыслей, так скоро

Бежала жизнь, эта мохнатая гусеница.

Мы поехали в Италию. Валялись на солнце

На белом пляже, с другими розовыми и коричневыми

[670] Американцами. Прилетели обратно в свой городок.

Узнали, что сборник моих очерков Неукрощенный

Морской Конь был «повсеместно восхваляем»

(За год разошлось триста экземпляров).

Вновь начались занятия, и на склонах, где

Вьются дальние дороги, был виден непрерывный поток

Автомобильных фар, возвращающихся к мечте

Об университетском образовании. Ты продолжала

Переводитьна французский Марвеля и Донна.

То был год бурь: ураган

[680]«Лолита» пронесся от Флориды до Мэна.

Марс рдел. Женились шахи.Шпионили угрюмые русские.

Лэнг сделал твой портрет. И как-то вечером я умер.

Клуб Крэшоу заплатил мне за то, чтоб я обсудил

«Чем Нам Важна Поэзия».

Я прочел мою проповедь, скучную, но краткую.

Когда я спешил уйти, чтоб избежать

Так называемый «период вопросов» в конце,

Один из тех придирчивых господ, которые посещают

Такие лекции только для того, чтобы сказать, что не согласны,

[690] Поднялся и ткнул трубкой в мою сторону.

И тут оно случилось —приступ, транс

Или один из моих старых припадков.

В первом ряду сидел случайно доктор. Как по заказу.

Я упал к его ногам. Мое сердце перестало биться,

И несколько мгновений, как кажется, прошло,

Пока оно толкнулось и снова потащилось

По болеерешительному назначению.

Теперь прошу вас дать мне ваше полное внимание.

Я не могу сказать откуда, но я знал, что я переступил

[700] Рубеж. Все, что я любил, было утрачено,

Но не было аорты, чтобы донести о сожалении.

Резиновое солнце после конвульсий закатилось —

И кроваво-черное ничто начало ткать

Систему клеток, сцепленных внутри

Клеток, сцепленных внутри клеток, сцепленных

Внутри единого стебля, единой темы. И, ужасающе ясно

На фоне тьмы высокий белый бил фонтан.

Я понимал, конечно, что он состоит

Не из наших атомов, что смысл того, что я видел,

[710] Не наш был смысл. При жизни каждый

Разумный человек скоро распознает

Обман природы, и на глазах у него тогда

Камыш становится птицей, сучковатая веточка —

Гусеницей пяденицы, а голова кобры — большой,

Угрожающе сложенной ночницей. Но что касалось

Моего белого фонтана, то замещаемое им

Могло, как мне казалось, быть

Понятно только для обитателя

Этого странного мира, куда я лишь случайно забрел.

[720] Но вот я увидал, как он растаял:

Хотя еще без сознания, я снова был на земле.

Мой рассказ рассмешил доктора.

Он усомнился, чтобы в состоянии, в котором

Он меня нашел, «можно было галлюцинировать

Или грезить в каком бы ни было смысле. Позже — возможно,

Но не во время самого коллапса.

Нет, мистер Шейд». Но, Доктор, я ведь был загробной тенью[13]!

Он улыбнулся:«Не совсем, всего лишь полутенью».

Все же я не уступал. В уме я продолжал

[730] Переигрывать все, что было. Снова я сходил

С эстрады, и мне было странно, жарко,

Я видел, как тот субъект вставал, и опять я падал,

Не потому, что скандалист ткнул трубкой,

А, вероятно, потому, что срок настал

Толкнуться и затрястисьдряблому дирижаблю,

Старому расшатанному сердцу.

От моего видения дуло правдой. Оно имело тональность,

Сущность и необычайность своей особой

Реальности. Оно существовало. Меж тем как проходило время,

[740] Его бессменная вертикаль сияла победно.

Часто, раздраженныйнаружным блеском

Обыденщины и раздора, я обращался внутрь себя, и там,

На заднем плане души, стоял он,

«Старый Верный», как гейзер в Йеллостонском парке.

Его присутствие всегда дивно меня утешало.

Потом я как-то раз наткнулся на то,

Что показалось мне параллельным явлением.

Это была статья в журнале о некой госпоже З., чье сердце было