Читать книгу - "Гомер навсегда - Ласло Краснахоркаи"

и держался с ними не слишком дружелюбно, скорее с вежливым упорством, когда, уже находясь внутри, активно звал их, и объяснял, и сыпал аргументами, мол, не заставляйте себя упрашивать, заходите уже, не упрямьтесь, да считайтесь хотя бы с тем, что, пока дверь открыта, холод же входит, потом кинул барменше: бора — и мотнул головой в сторону улицы, это, должно быть, служило приветствием, и барменша, молодая, совсем тоненькая светловолосая девушка, ответила скупо, сквозь зубы: da, stigla je, потом новые посетители, японцы, устроились-таки за столиком, как раз поблизости от того места, где, обхватив ладонями кружку с еще теплым кофе, сидел он и слышал, как старик спрашивает у супругов, что они будут пить; и те после долгого совещания попросили два капучино, старик пошел к стойке — тут он заметил, что одну ногу старик чуть-чуть, но подволакивает, — постоял в ожидании заказа, пока его клиенты, супружеская пара за столиком — судя и по одежде, и по поведению, приехавшие сюда с туристическими целями, — негромко, но эмоционально о чем-то спорили на своем языке, потом, получив капучино, стиснули в пальцах ручку чашки и замолчали, а старик-гид заговорил с привычными для гида интонациями, дескать, вы сами увидите, этот остров очень заслуживает внимания, это природный заповедник, он не потому им все это говорит, что живет с этого, он уже давно на пенсии, только жена еще работает на пристани по часу, по два в день, если приходят или уходят суда, которые когда-то принадлежали их семье, а он — нет, он уже не работает, так что не подумайте, будто у него денежный интерес, но все же хотелось бы их убедить, да вы хотя бы послушайте, оборвал он робкие протесты сидящей напротив него пары, которая явно не соглашалась на что-то такое, чего никак не должна была пропустить, и старик на своем безупречном английском продолжал: вы сами смотрите, вы поймите, это то самое, что для любого туриста, который сюда приехал, вершина всего, он не говорит, что Корчула того не стоит, Корчула очень даже того стоит, Корчула — это прекрасно, тут полным-полно интереснейших исторических памятников, не говоря уж о том, что Корчула для его сердца — самое дорогое, он ведь тут, на острове то есть, родился, тут жизнь прожил, тут и умрет, когда придет время, ему Корчула — будто часть его самого, но если начистоту, то настоящая сенсация все же не тут, милая мадам, обратился он теперь скорее к женщине, словно надеялся встретить с ее стороны больше понимания или, во всяком случае, меньше сопротивления, а вон там, и он мотнул головой в неопределенном направлении, в сезон туда огромное количество мелких судов ходит, сказал он, сейчас, конечно, едва-едва, но он найдет способ, к тому же для него это обойдется бесплатно, и он все устроит наилучшим образом, они отправятся, когда захотят, и вернутся, как будет договорено, словом, все это решаемо, и он только повторить может: для него денежного интереса тут нет, это только в ваших интересах, и он вперил в них взгляд, словно в двух преступников, чья вина стала очевидной, так что бедняги еще крепче сжали в пальцах чашечки с капучино, это совершенно невероятное место, это ни с чем не сравнимая заповедная территория, не посмотреть это чудо, этот уникальный уголок, единственный в мировой истории, знаете, продолжал гнуть свою линию гид-пенсионер, это все равно что побывать в Риме и не увидеть Сикстинскую капеллу, понимаете?! — он посмотрел на них с серьезным осуждением: их еще нужно убеждать в подобном! — и отпил из своей кружки, потом вынул из кармана какую-то книжку, открыл ее на первой странице и начал читать вслух: Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который, / Странствуя долго со дня, как святой Илион им разрушен… его лишь[1], и тут он подмигнул удивленно смотревшей на него паре, его лишь, разлукой / С милой женой и отчизной крушимого, в гроте глубоком / Светлая нимфа Калипсо, богиня богинь, произвольной / силой держала, и поднял на них взгляд, и голос у него зазвучал грозно, когда он повторил: нимфа Калипсо, понимаете, в гроте глубоком… держала, напрасно желая, чтоб был ей супругом, потом, поскольку, глянув на них, обнаружил, что эти двое, сидящие напротив, вряд ли, судя по их лицам, прониклись услышанным, он закрыл книгу, поднял ее в правой руке, потряс ею, словно намеревался без слов дать понять, что это, если вы еще не поняли, это Гомер, это не я говорю, это Гомер говорит, сам Гомер, понимаете вы это вообще?; потом снова открыл книгу, полистал, хмыкая и кивая, и, пролистав довольно долго, вдруг ткнул указательным пальцем в какую-то строчку и прочел вслух: а когда он острова, морем вдали сокровенного, скоро достигнул, и, дойдя до слов «острова, морем вдали сокровенного», снова подмигнул, хотя они уже не скрывали, что все это им глубоко безразлично, и всем своим видом показывали, что готовы встать и уйти, потому что не понимают, при чем тут эта книга и зачем они должны слушать эту декламацию, старик же продолжал: с зыби широко-туманной на твердую землю поднявшись, перед этим тут речь про Гермеса, пояснил он японцам, берегом к темному гроту пошел он, где светлокудрявой / Нимфы обитель была, и тут старик в третий раз прервал чтение, но указательный палец со страницы не убрал, лишь повторил со значением и с требовательным выражением на лице: слышали? понимаете? — где нимфы обитель была, и поднял руку и, как бы отбивая ею ритм, еще раз произнес: светлокудрявой, и продолжил чтение: пламень трескучий сверкал на ее очаге, и весь остров / Был накурен благовонием кедра и дерева жизни, / Ярко пылавших. И голосом звонко-приятным богиня / Пела, сидя с челноком золотым за узорною тканью. / Густо разросшись, отвсюду пещеру ее окружали / Тополи, ольхи и сладкий лиющие дух кипарисы; / В лиственных сенях гнездилися там длиннокрылые птицы, / Кобчики, совы, морские вороны крикливые, шумной / Стаей по взморью ходящие, пищи себе добывая; / Сетью зеленою стены глубокого грота окинув, / Рос виноград, и на ветвях тяжелые грозды висели; / Светлой струею четыре источника рядом бежали/ Близко один от другого, туда и сюда извиваясь; / Вкруг зеленели густые луга, и фиалок и злаков / Полные сочных, ну и так далее и так далее, старик снова похмыкал и, водя указательным пальцем по строчкам, снова стал что-то искать, и когда нашел, голос