Читать книгу - "Заповедное изведанное - Дмитрий Владимирович Чёрный"

вызывали «скорую». розовый от коньячных паров и беготни хрюндель сдался в руки правосудия. Пышкина с трудом спасли врачи, он долго лежал в больнице, о вопиющем рецидиве солдафонщины, тоталитаризма и самоуправства писали газеты, благо много родителей учеников 91-й работали в прессе.

возвращение стрелянного стало весенним праздником: высыпала вся школа, а Пышкин нетвёрдо шёл с медсесетрой, с которой уже и свадьбу наметили, так у них всё сложилось там замечательно. Диану уволили быстро, военрука ненадолго посадили и быстро забыли – НВП пришлось вести то физикам, то историкам. а вскоре и предмет отменили: окончательный этап разрядки наступил, дружба-жвачка, и с военным романтизмом, одного лишь меня манящим, смотрели на нас со стен класса НВП плакаты об атомной войне. я даже забывал, на каком уроке нахожусь, любуясь этими матово-зеленоватыми картинами наступления апокалипсиса. заглядывался на чёрных пятнистых коров и бурёнок, безмятежно жующих травку вдали от города, откуда крадётся к ним уже лилово-серый термоядерный гриб и его испепеляющая волна… их травоядное спокойствие и медлительность подчёркивали непоправимость содеянного человечеством. большой апокалипсис политики вроде отменили, но маленький – всё же пришёл. долго ещё, до летнего ремонта мы проводили свои баллистические экспертизы по следам пуль на зелёных стенах третьего и голубых четвёртого этажа.

ровно двадцать лет прошло.

…мы снова в комнате присяжных. молчание, курение, чай… никто не решается заговорить. а если и говорить, то на другие темы. Борис Семёнович о криминализированности молодёжи начал мне негромко набалтывать что-то на ухо, но у меня не идёт, сама упорно простраивается линия конфликта тёзок. друг олигархов объясняет, чем выгодны его новейшие одноразовые шприцы, которые он пытается сделать в РФ обязательными – саоуничтожающиеся, чтобы врачи не могли использовать как многоразовые. ищет инвестиции под проект, но сейчас ни Алекперов не заинтересовался, ни Ходороковского нет на свободе, а мне как молодому пиарщику должно быть интересно. отнекиваюсь: не пиарщик, пресс-секретарь института антиглобалистской направленности, это другая работа, которая бизнес, скорее, выставляет в критическом свете…

– Но вы же не с этими, которые за всё отнять и поделить снова?

зачем дельца-хитреца расстраивать? некогда тут дискутировать, не буду разоблачаться перед одноразовым соприсяжником… и как-то это всё отодвинулось нахлынувшей в зале суда информацией. не для протокола, не для решения даже, пытаюсь понять, из чего тут выросло убийство – да, конфликт, но у кого и когда их не бывало? откуда взялось заострение конфликта кортиком?

или это та самая случайность, когда слова и словесные же намерения вдруг вплощаются как доказательство силы?.. собственный опыт – подскажи! разве что в лесу возле участков нами ухаживаемых девиц шарк-жварк по собственной коже каким-то садовым инвентарём в ожидании Светы из «Рассвета» – нет, даже себя не поранил бы. так – белые по загару полосы демонстративного устрашения, близости суицида как инобытия соития – ещё очень далёкого… нет, ничего там не было похожего!

после самого молчаливого дня в комнате присяжных – шли очень быстро по домам да по снегам.

День четвёртый и побег

огромный папаша Киллерова подвигает свой торс у столика адвокатуры, пропуская меня в зал, проговаривая негромко и уважительно «староста». да, это моё временное звание. говорят, присяжных иногда пытаются подкупить – и этот как раз в состоянии, и мне бы сейчас не помешали лишние мани… но не пытался и не попытается – в глазах у нас барьер.

видимо, атмосферное давление сильное. и сегодня как раз – выступать Киллерову и нам смотреть вещдоки. но сперва одноклассницы выступают, рассказывают, как хорошо играли в школьном спортзале на секции в бадминтон с Хореевым, какой он был отзывчивый. но в компьютерные игры тоже любил резаться – да, ключевое слово, – на этом и имелись точки пересечения с другим Ильёй. менялись дисками-играми. к себе Киллеров не водил, а у Хореева часто бывали многие из класса – душа компаний, гостеприимен. как-то всё слишком однозначно – неужели так «округляет» всех гибель?

одноклассницы тоже с глазами на мокром месте, но одна, сама отважная, никаких слёз не допускала, отвечая на вопросы судьи – так презрительно, показательно не смотрела в сторону Киллерова, а он буравил её глазами, что ощущался почти бой, и моральная победа её, а значит и убитого – нет, сомнений в деянии быть тут не может.

вдруг, посреди выступления стройной одноклассницы, из двери, что между торцевым окном и аквариумом, выводят транзитного зэка в наручниках. так уж устроен Мосгорсуд – но это сбивающий с толку момент, который суд не может предотвратить. и как специально, транзитный, шагающий с конвоем к входной двери зала зэк оказывается сокамерником Киллерова – невысокий, явно рецидивист с озорным морщинистым прищуром. мгновенно понимает обстановку и успевает вбросить в атмосферу суда: «Уважаемые присяжные, я, как узнавший подсудимого в камере, заявляю что он очень ответственный, аккуратный человек, хороший товарищ, и не может быть виновен!»

«Ромашин» глядит поверх очков на это явление безрадостно, а едва дверь за конвоирами и зэком закрывается, продолжает вести Процесс, словно ничего и не было – видимо, чтобы протокол не портить. стенографист уже знает, что делать в таком случае – и это вина судебного механизма, конечно, незапланированное, но явное же воздействие на присяжных.

пора нашим несерьёзным девочкам показывать вещдоки… все наши присяжные дамы попривставали с мест, заглядывая в тома дела, глядя на фотографии убитого. да, Хореев похож и на отца, и на мать – только худой, недооформленный. особенно когда убитый.

хоть сегодня наши дурочки-кураторши догадались не надевать брелочки на запястья – а то с вещдоками рядом смотрелись бы гротескно.

в чём хранят современные вещдоки следователи? правильно: в пакетиках-майках Рамстора… явленный из пакета кортик – орудие убийства, от которого наотрез отказывается Киллеров, кортик красив. на рукоятке – Кремль, символ ещё того, прежнего государства и его боевой славы. длинный клинок, обоюдоострая заточка. Кремль и якорь там – такие, что хочется служить этому, кратко, но красочно означенному государству, продолжать флотскую традицию…

батя-адвокат пояснил, что кортик отдаётся по окончании службы – как символ боевой традиции, и у него он вовсе не собственный, а от отца. пытался запутать? (номер-то легко проверить) отчего бы не признать, что это тот самый кортик, который делал оставленного им сына мужественнее – до криминального гонора?

пушистая в душе, а не на брелке сегодня, наша кураторша Вера с прежним запанибратством говорит: «может, ограничимся просмотром фотографий срезов кожи с мест нанесённых ударов?» пугливые наши бабушки кивают. смотреть на саму кожу, имеющуюся в вещдоках – отказываются. оказывается, судмедэкспертиза делает такие локальные «изъятия» с тела чтобы