Читать книгу - "Сто провальных идей нашего лета - Екатерина Геннадьевна Боярских"

Екатерина Боярских. Сто провальных идей нашего лета

Ондатр документально. Детско-родительские сказки

Появился как-то в сказочном лесу страшенный волк. На завтрак и ланч, на обед и полдник, на ужин, переужин и паужин он ел только молоденьких ондатров. И ночью ими же перекусывал. Шёл волк по лесу в направлении дивана, танцевал ламбаду аки лев рыкающий, ища, кого бы поглотить, и заметил, что в картонной коробке таится ондатр — великий, малый и белый. Зарычал волк, кинулся на ондатра, но ондатр даже ухом не повёл. Подошёл волк ближе, взял ондатра за тёплое ушко:

— Ондатр! В своём ли ты уме? Ты почему не убегаешь?

Рассмеялся ондатр, расхихикался, взял он книгу Юнны Мориц и гвоздил ею волка, повторяя волшебное слово «Юнна-мориц-хочу!» Суров ондатр, но это ондатр. И сели они рядышком все трое — волк, ондатр и Юнна Мориц, и стали читать друг друга, потому что непростое это и ответственное дело — быть единственным волком ласкового ондатра-книголюба, который живёт в картонной коробке и совсем не умеет убегать от волков.

Схватил как-то волк ондатра и стал держать его крепко. Думает, станет ондатр сопротивляться, дёргаться-вырываться — съем. А ондатр сидит. Песню поёт о том, как сосиски кипятятся. Волк опомниться не успел — подпевать начал. О том, как сосиски в ковшике кипели, мы на солнышко глядели, и правда, за дальним домом тополя, за тополями туча ватная, в туче солнышко лежит, просыпается с потягушками. Ухватил волк ондатра ещё крепче. Думает, заверещит ондатр — съем. А не верещит. Сосиски ест, вилкой в клеёнку тычет. С дельфином разговаривает — дельфин лежит на подоконнике, весь в муке, печенье вчера с дельфином стряпали. Чай пьёт ондатр, всю родню вокруг собрал, музыка заиграла — танцует ондатр. Книжку одновременно читает, дерёт и пересказывает. Советы даёт всем желающим. Ногой под столом мясорубку крутит. Держал волк ондатра, держал, утомился, опустились лапы. И сказал волк: «Ты бы шёл, ондатр, погулял, ондатр». Так добро победило зло, а ондатр пошёл погулять.

Достигнув зрелости, ондатр поднялся в горы. Как известно, ондатры достигают зрелости к двум с половиной годам, а дальше только крепчают и крепчают. Ондатр сидел на скале и думал о жизни: «Утки на Ангаре. Горшок под кроватью. А где-то дед Мороз. Хочу мячик». Голова ондатра уходила в облака, в облаках летали чайки. Волку было плевать на чаек и облака, потому что некогда он сам оклеил этими чайками и облаками стены волшебного леса. Волк лежал под скалой и грел прожжённое, прожорливое волчье брюхо в утренних лучах синей лампы. Испокон веков она отчего-то называлась Лампой Банкира. Возможно, Банкир в незапамятные времена был съеден волком, а лампа сама собой унаследовалась.

Ондатр тем временем пригляделся и заметил в небе штучку — круглую, с двумя дырками. Из века в век ондатры туда фумигатор вставляли, обороняя лес от страшного врага, комара Мутанто Горыновича. Но наш ондатр был такой малый и белый, что хотя зрелости и достиг, но на практике ему ещё было крепчать и крепчать. Взялся ондатр за орудие естественного отбора — маникюрные ножницы. Он не догадывался, что пихать в розетку маникюрные ножницы можно только находясь в плену устаревшей поэтики, что пихание ножниц в розетку мировая культура в лице мирового ондатра осваивала ещё в годик и что ондатру двадцать первого столетия неоклассицизм не приличествует.

Тут в волке проснулся литературный критик и низверг ондатра. Полетел тот со скалы вверх тормашками и попал бы прямо в пасть литературному критику, но, по счастью, упал на Северный полюс, а там у волка только ноги лежали.

Чует волк, низверженный ондатр занялся чем-то на северном полюсе — наверное, отомстить хочет за своевременную критику. Достал он свой верный рупор и стал ондатра лорнировать. Потому что, кроме как в рупор, лорнировать его ему было некуда. Глядь, ондатр уже волку ноги вяжет проводом от синей лампы. Маникюрными ножницами щёлкает, к ампутации готовится.

— Ах, ондатр. Лучше б я тебя вчера на завтрак съел, — сказал волк, отвязывая от себя Лампу Банкира. И зубы чистить они с ондатром пошли, положено это ондатрам, достигшим зрелости. А ножницы на северном полюсе забыли, чтобы потом на них сел кто-нибудь и стало бы весело. А лампу ондатр платочком накрыл для красоты. Носовым, вышитым.

Посадил как-то волк ондатра на холодильник. А снять забыл и ушёл по своим волчьим делам. Затосковал ондатр и занялся хозяйством. Вигвам построил, таракана одомашнивает, зовёт его по-доброму — Маугли. Урожай в землю зарыл, вырыл, посмотрел на него внимательно и обратно зарыл — пусть вторично произрастает. Жаль, почва не унавожена — и уже задумался, задумался над этим ондатр-поселенец... но тут пришла ему в голову мысль получше. Распушил ондатр воображаемые крыла и улетел воображаемо прочь. Вернулся волк — весь в перьях каких-то, в дёгте — а ондатра нет. Нет ондатра там, куда был помещён! «Испарился», — подумал волк, но тут заметил чету ушей, парящую над холодильником. Наверное, про уши ондатр забыл навоображать невесть чего, когда летел воображаемо прочь. Схватил волк уши, потянул легонько — и вытащил ондатра, цельного, довольного и воображаемо самостоятельного. Отряхнул его волк от самостоятельности и говорит: «Да ты, ондатр, всё крепчаешь! Ты где был?»

— Хорька покупал, — неожиданно для автора ответил ондатр.

Так в сказочном лесу появился хорёк Любимец и народная мудрость: забыть ондатра на холодильнике — к прибавлению семейства.

Проснулся как-то волк, а под боком у него ондатр. Совсем страх потерял, пригрелся. Хихикает.

— Ондатр?! — уточнил волк для порядку.

— Нет. Я мышь, — нагло ондатр отвечает. — И-и-и! — пищу, дескать. Умею.

Стал волк выяснять личность этой, с позволения сказать, мыши:

— А скажи мне, мышь! У мышей лапы — какие?

— Короткие, — отвечает лжемышь, а сама ногами длинными так и колбасит, так и колбасит.

— Короткие! А у тебя что? Сознайся, мышь, — ты ондатр!

— Не, — упирается мышь, — мышь я белая.

— Мышь, мышь! — поддерживает её Дуб-Первопредок. — А ноги, может, не её! Чужие это ноги, потому и длинные.

— Ладно, — говорит волк. — А скажи ты мне, ондатр, мышь — она какая?

— Маленькая! Мирная! — выкрикивает мышь, а сама волка так и кусает, так и бодает.