Читать книгу - "Империя Хаоса - Грегори Киз"

– Пусть они теперь попробуют нас здесь поймать, – сказал Оглторп. – Среди холмов мы хорошо их потреплем.

– Они показывают нам только свою невозмутимость, больше у них нет никаких боевых достоинств, – сказал Томочичи. – Они даже не прячутся, когда мы их атакуем.

– Они воюют по-европейски, и это нам на руку.

– Твои воины тоже европейцы.

– Да, их предки приехали сюда из Европы, но они сами по большей части родились здесь и всю жизнь воевали с индейцами и испанцами. Я учился в Старом Свете и вначале не мог привыкнуть к местной тактике войны.

– Но сейчас у тебя неплохо получается.

– Возможно, хотя я собой не особенно доволен. Я человек крупных сражений, а не локальных вылазок в погоне за скальпами. Но сейчас мои пристрастия не имеют значения, главное для нас – одержать победу.

– Для нас война – дело чести, – сказал Томочичи.

– Я знаю, – ответил Оглторп. – И…

Он не закончил: в четырех ярдах от него взметнулся вверх столб огня, за ним последовало еще три. Оглторп оглох, он не слышал криков людей, ржания лошадей, в ушах звучал только набат огромных церковных колоколов, казалось, их звон заполнил весь мир.

Изо всех сил он старался удержать коня. Как его разведка могла просмотреть, что "красные мундиры" так высоко подтянули свои пушки, что смогли их достать? Это могла сделать самонаводящаяся пушка, если она знала, что искать, но…

В этот момент у него над головой мелькнула тень, он посмотрел наверх и увидел летательный аппарат, как две капли воды похожий на тот, что прилетал в форт Моор. А затем еще один и еще.

Адриана внимательно рассматривала приближающийся мрак.

– Это очень нехорошая вещь, – сказала она.

– О, а я, человек крайне далекий от науки, совершенно не обратил бы внимания на это чудовище. И как же мне повезло, что рядом со мной стоит философ и может просветить меня в моем невежестве. Ну и что вы имеете сказать на этот счет, мадемуазель "железная логика"? Нам сию же минуту нужно подниматься в воздух и спасаться бегством, пока эта "очень нехорошая вещь" не показала нам, насколько она нехороша? Что вы посоветуете делать?

– Похоже, машина тьмы не особенно торопится, – ответила Адриана. – Мы не можем спасаться бегством, пока все наши люди не поднимутся на борт.

– На это уйдет время, которого у нас, возможно, нет.

– Что они такое сделали, – произнесла Креси таким голосом, что у Адрианы мурашки побежали по спине. Даже сама машина тьмы не вызвала у нее такого ужаса. – Боже правый, что они сотворили! – повторила Креси.

Сгусток мрака соскользнул с гор, словно разбитое об их вершину яйцо, подобно солнцу сверкало его ядро. Следом за ним на несколько миль в ширину стелился пар. Ядро по мере приближения делалось ярче и крупнее и из красного превратилось в ослепительно белое, как вспышка молнии.

Адриана вновь прибегла к магическому зрению, свое мнение относительно скорости движения машины тьмы ей пришлось изменить: только из-за большого расстояния, их разделявшего, скорость первоначально показалась небольшой. Адриана рассчитала, что скорость составляет тридцать или даже сорок миль в час, это примерно равно максимальной скорости полета воздушных кораблей. Сейчас машина тьмы двигалась, касаясь поверхности земли, но они видели, что она способна и отрываться от нее. И вполне вероятно, что Эркюль прав и в воздухе она сможет развить большую скорость.

– Что оно делает? – спросила Креси.

Адриана и сама пыталась эго понять.

– Я вижу две вихревые воронки, – сказала она немного погодя, – расположенные одна над другой, они соединяются в точке горящего ядра. Нижняя вращается по часовой стрелке и втягивает внутрь какую-то материальную субстанцию – думаю, либо графит, либо уголь. Там, где эта машина проходит, все выжигается дотла. Или, возможно, она вначале выжигает все, а затем всасывает образовавшийся пепел. А что происходит в центре, я даже определить не могу. На обычную трансмутацию это не похоже, выглядит все так, словно ферменты разрушают друг друга и из их частиц образуется некая новая субстанция. При этом выделяется большое количество тепла и света. Видишь вон там вихрь, закрученный против часовой стрелки? Это выбрасывается газ и еще какие-то вещества.

– Ядовитые газы?

– Возможно. Ядовитые они или нет, особой роли не играет, их температура настолько высока, что сжигает все живое.

– О боже!

– Думаю, Господь Бог здесь как раз и ни при чем. Это машина Сведенборга, и одновременно это – malakus.

– Ангел разрушения. – Голос Креси прозвучал ровно и спокойно. – Наконец-то осуществилась их заветная мечта.

– Если ты что-нибудь об этом знаешь, Вероника, ты должна немедленно рассказать.

– Мне нечего рассказывать, – тихо ответила Креси. – До сего момента эта машина существовала только в самых черных мечтах malfaiteurs.

– Спасибо Сведенборгу, мечта стала реальностью. О чем он только думал, ведь он по своей природе не злой человек.

– Действительно, он не злой, он легковерный, – сказала Креси. – Я согласно с Эркюлем, нам надо немедленно улетать.

– Когда все поднимутся на борт, – рассеянно ответила Адриана.

Она была загипнотизирована чудовищной красотой машины тьмы, смелостью замысла, ее сотворившего. Машина, по всей видимости, "питалась" графитом, а графит – кристаллическая модификация чистого углерода. Углерод сам по себе – универсальное вещество, присутствующее во всем живом. Несколько лет назад она серьезно изучала его и даже написала небольшой трактат. Углерод содержится в почве, в организмах растений и животных, он входит даже в состав воздуха, он – составляющая часть алмазов. Когда эта машина удовлетворит свою пожирающую страсть, ничего живого на земле не останется, исчезнет сама материя. Нетронутыми останутся только malakim.

В своем трактате она высказала предположение, что графит был тем материалом, в который Господь вдохнул жизнь и который в Книге Бытия метафорически был назван глиной. Если все это так, то жизнь не просто исчезнет, она исчезнет навсегда.

Она никогда ни о чем таком не задумывалась – еще один пример непростительной беззаботности, давшей возможность реализоваться такой безумной идее Сведенборга.

Рядом кто-то тихо ахнул: это подошли Линней и Эмили.

– Вот вам новый образец malakus, господин Линней. Как бы вы его назвали? – тихо спросила Адриана.

Линней молчал. Машина тьмы приближалась к Новой Москве и, похоже, набирала скорость. Пылающее ядро стало настолько ярким, что на него было больно смотреть даже сквозь пелену пепла, которую она поднимала, пожирая. Машина была на расстоянии нескольких миль, но уже чувствовался ее запах – резкий, металлический, совсем не похожий на запах дыма.

– Это какой-то новый род? – наконец выговорил Линней, голос у него от страха сделался тонким. – Что-то наподобие taloi?