Читать книгу - "Империя Хаоса - Грегори Киз"

– Да, – выдохнул Франклин.

– Хорошо. Еще минутку, и мы уйдем отсюда. Франциско покажет дорогу, а я тем временем отвлеку этих поганцев. Вы должны вести себя очень тихо. Понимаете?

– Да.

Из-за облаков выплыла луна, и Франклин смог различить силуэты освобожденных следопытов. Дон Педро растворился где-то в темноте, но к нему, припадая к земле, подобралась чья-то тень.

– Робин?

– Я. На вот, возьми.

Он что-то вложил в руку Франклина – оказалось, небольших размеров топор, которым пользовались индейцы и следопыты. Франклин с трудом смог сжать руку.

– Это все, что у нас есть?

– Еще пара пистолетов. Думаю, в руках следопытов от них больше пользы будет. Если нам отсюда придется уходить с боем, то любое оружие сгодится.

– Ты прав. А где те, что нас охраняли?

– Валяются там с перерезанными глотками. Похоже, наши друзья аппалачи хорошо умеют воевать исподтишка.

К ним подкрался человек.

– Это я, Франциско, – прошептал он. – Держитесь за мою рубаху и не отставайте.

– Хорошо.

– Идет, – послышался где-то рядом шепот Макферсона. – За дело, ребята. Прикинемся привидениями и исчезнем отсюда, будто нас и не было.

Франклин уже не раз прикидывался привидением, когда тайно проник в Пражский замок и украл книгу у старика еврея, когда опустился на дно гавани Чарльз-Тауна. Но тогда от посторонних глаз его скрывали собственные магические изобретения. Сегодня его мог укрыть только мрак ночи, он оказался в незнакомом месте, со всех сторон окруженный врагами.

Франклин мрачно констатировал, что у него случались неприятные осечки даже тогда, когда он был защищен эгидой.

Они, соблюдая предосторожность, пересекли площадь. Несмотря на прохладный ветерок, Франклин от напряжения взмок, ему казалось, что они топочут как слоны и своим шумом вот-вот поднимут весь поселок ковета на ноги. Подтверждая его опасения, где-то залаяла собака.

Собаки здесь перебрехивались всю ночь напролет, но эта лаяла со знанием дела. Сколько времени у них осталось до того, как ковета обратят на это внимание?

Франклин почувствовал себя спокойнее, когда они оказались за частоколом, хотя расслабляться было слишком рано. Он сжал топор, и тут ему пришло в голову, что едва он научился более или менее владеть шпагой, как пришлось осваивать новый вид оружия.

Но, как сказал Роберт, если придется его применить, то ситуация покажет, как им пользоваться.

Не успели они вступить в густую полосу ночного мрака, как раздались ружейные выстрелы и крики, вначале несколько, а затем поднялся настоящий гвалт.

Пальба усиливалась.

– Бежим! – бросил Франциско.

Они побежали, и было впечатление, словно все происходит во сне, только тяжелое чувство не покидало. Во сне краем сознания Франклин знал, что это – сон, и настанет пробуждение, и все будет хорошо.

Сейчас же у него не было и капли уверенности, что все будет хорошо. Ноги тяжелыми гирями бухали по земле, единственное, что он – даже не видел – осознавал, была рубаха бегущего впереди Франциско.

Они выбежали на открытое пространство. Рожок луны успел спрятаться за деревья, луна зайдет, и будет хоть глаз выколи. Где-то впереди заржали лошади и замаячили тени.

– Это наши, – бросил на ходу Франциско.

Франклин не мог с точностью сказать, сколько мелькало теней, но много. Он уже готов был облегченно вздохнуть.

Но тут все осложнилось. Люди, к которым они бежали, открыли огонь.

Красные Мокасины размеренно опускал весло в воду, ночь дарила ему умиротворение и пела свою песнь. Вода и воздух были чисты и покойны, и оттого казалось, что он в украденном им каноэ плывет по реке среди купающихся звезд. Их бледные отражения покачивались на воде и разбивались о крошечные волны, поднимаемые его веслом.

И в глазах Горя поблескивал свет звезд. Она смотрела на него, сохраняя покой, равный покою окружавшей их природы, и в этой своей застывшей устремленности походила на носовое украшение английских кораблей, хотя смотрела она не вдаль, а прямо на него.

– Не слишком туго я тебя связал? – тихо спросил Красные Мокасины.

Девушка не ответила, угасли звезды в ее глазах под опущенными ресницами, она откинулась назад и легла на дно каноэ.

Красные Мокасины пожал плечами и сосредоточил свое внимание на мире вокруг.

Когда-то в Венеции он услышал пение, какого никогда раньше не слышал. Песни чокто были простыми: нараспев повторялись слова, ритм выбивался двумя палочками, иногда использовалась трещотка и очень редко – водяной барабан[53]. В Венеции он слышал, как много песен сливались в одну и играло много инструментов – в одни дули, у других искусно перебирали струны. Музыка была сложной, как наука, ее ритм и гармонии казались ему неуловимыми, чуждыми и прекрасными.

Сегодня ночь тоже пела. В паузах между взрывами хора лягушек слышно было тихое и жалобное пение козодоя, устрашающе ухали совы. Не впервые он слушал пение ночи, но сегодня он неожиданно увидел в этом пении необыкновенную гармонию и красоту, которые зачаровали его, остановили бег мыслей, он растворился в бытии… и вдруг услышал голос.

Красные Мокасины почувствовал раздражение, потому что голос прервал песнь, он звал его в черные топкие заросли тростника, который шуршал, подобно призрачному клубку змей. Но он взял курс на голос, он знал, что должен следовать зову. Пришло время.

"Красные Мокасины".

"Я иду, скальпированный воин. Иду убить тебя".

В нос ударил противный запах болотной гнили, будто нос каноэ взрезал вздувшийся труп. Красные Мокасины продолжал грести вглубь мрака, пока перед ним не возникла тень.

– Вот он я, – сказал скальпированный воин. – Я ждал тебя.

– Ты не меня, ты свою смерть ждал.

Скальпированный воин тихо рассмеялся:

– Почему ты хочешь убить меня, ведь мы же братья, и ты старший.

– Нет, мы с тобой не братья.

И снова скальпированный воин рассмеялся:

– Почувствуй свою силу, брат, она похожа на дерево, уходящее корнями глубоко в землю. Ты создал дитя Тени и отправил его к своему народу, наверное, предупредить об опасности. Но я скажу тебе, он был уничтожен, как и все остальные дети твоей Тени. И разве это тебя ослабило? Ты сделал сотню таких детей, чтобы они помогали тебе здесь, я вижу их вокруг тебя, вижу твоих голодных детей. Когда твой гонец погиб, ты страдал? Ты чувствовал опустошение как раньше?

– Нет.

– И тебе не кажется это странным?