Читать книгу - "Бабье царство. Русский парадокс - Эдвард Радзинский"

«Когда заседание кончилось и были отданы приказания относительно безопасности столицы, мы сели на своих лошадей и по дороге в Петергоф осмотрели… войска, кроме волонтеров, ежеминутно стекавшихся под наше знамя», – писала Дашкова.

Так начался этот поход – символ русского галантного века… Четырнадцать тысяч гвардейцев шагали под началом двух дам в мужских мундирах… Дамы вели их свергать законного мужа и Императора.

Екатерина – Понятовскому: «Я села верхом; мы оставили лишь немного человек от каждого полка для охраны моего сына, который остался в городе. Я выступила таким образом во главе войск, и мы всю ночь шли в Петергоф… По всем большим дорогам были расставлены пикеты, и время от времени к нам приводили лазутчиков… Я послала адмирала Талызина в Кронштадт…» (занять эту морскую крепость, стерегущую Петербург).

Но Екатерина запамятовала подробность. Она смертельно устала за этот нервный, сумасшедший день переворота и решила заночевать в пути. Однако заснуть обе дамы не смогли – нервы…

Дашкова описала эту ночь: «В Красном Кабачке [трактир на Петергофской дороге, созданный во времена Петра Первого. – Э. Р.], в десяти верстах от Петербурга, мы отдохнули немного, чтобы дать роздых пехоте. Да и нам необходим был покой, особенно мне, ибо последние пятнадцать ночей я едва смыкала глаза. Когда мы вошли в тесную и дурную комнату, государыня предложила не раздеваясь лечь на одну постель, которая при всей окружающей грязи была истинной роскошью для моих измученных членов… Едва мы расположились на постели, завешанной шинелью, взятой у полковника Кара, я заметила маленькую дверь позади изголовья императрицы. Не зная, куда она вела, я попросила позволения выйти и увериться, все ли безопасно; удостоверившись, что эта дверь сообщалась тесным и темным коридором с внешним двором, я поставила у нее двух часовых, приказав им не трогаться с места без моего позволения. Потом я возвратилась к императрице, которая перебирала какие-то бумаги; и так как мы не могли заснуть, то она прочитала мне копию будущего манифеста. Полные восторга, от которого далеко отлетела всякая тревожная мысль об опасности, мы рассуждали о том, что надо делать далее».