Читать книгу - "Миклухо-Маклай. Две жизни "белого папуаса" - Даниил Тумаркин"

В надежде на то, что «перемена воздуха будет иметь хорошее влияние на здоровье», Николай Николаевич перебрался в Джохор-Бару, снова воспользовавшись гостеприимством Абу Бакара. Он пробыл там около шести недель и смог отправить оттуда два коротких сообщения в географический журнал Петермана — о плавании на «Си берд» и втором пребывании в заливе Астролябия, а также о вулканических явлениях на северо-восточном берегу Новой Гвинеи. Однако чистый воздух и не столь изнурительный тропический зной не помогли путешественнику. Миклухо-Маклай вернулся в Сингапур, где три врача, в том числе упоминавшийся выше Требинг, собравшись на консилиум, единодушно поставили больного перед выбором: безотлагательно переехать в страну с умеренным климатом или умереть в Сингапуре.

Миклухо-Маклай неоднократно писал в Петербург о своем желании приехать на один-два года в Россию, чтобы отдохнуть, обработать и опубликовать собранные им материалы, и затем вернуться на Новую Гвинею для продолжения исследований. По прибытии в Сингапур в январе 1878 года он запросил начальника отряда русских судов на Тихом океане контр-адмирала О.А. Штакельберга, не ожидается ли в ближайшее время возвращение одного из судов в Кронштадт с заходом в Сингапур. В феврале он получил ответ, что «распоряжений от Морского министерства относительно возвращения в нынешнем году судов отряда на Балтику до сих пор не получено»^[661], а в апреле Штакельберг известил его, что «в этом году судов, возвращающихся на Балтику, нет». Такое решение Морского министерства, несомненно, было связано с Русско-турецкой войной и вызванным ею обострением международной обстановки. Николаю Николаевичу, вероятно, хватило бы денег самостоятельно добраться до России. Но что он там будет делать, на какие средства существовать? Демонстративное молчание матери и других родных, от которых путешественник давно уже не получал писем, давало основание полагать, что его приезд едва ли будет приятен Екатерине Семеновне и старшему брату Сергею.

Миклухо-Маклай выбрал Австралию. Его выбор не был случайным. Ведь именно отсюда исходила тогда наибольшая угроза его новогвинейским друзьям, именно из австралийских портов чаще всего отправлялись к островам Океании корабли охотников за «черными дроздами». Николай Николаевич полагал, что, находясь в центре событий, ему будет легче наблюдать за этими злодеяниями и бороться за права папуасов и других океанийцев. Кроме того, он хотел провести антропологическое изучение австралийских аборигенов, что могло дать важный сравнительный материал для его аналогичных исследований в Океании. Интересовала его и австралийская фауна.

Со своими слугами он расстался. Сале оказался нечист на руку и был выгнан вскоре по прибытии путешественника в Сингапур. Что же касается Мёбли и Миры, то, щедро одарив их на прощание разными полезными вещами, Николай Николаевич отправил их на родину на британской шхуне «Монтиара». Зная о междоусобных войнах и вражде между вождями на Палау, путешественник позаботился о том, чтобы Мёбли и Мира были доставлены прямо в их родную деревню Малегиок на острове Бабелтуап, ибо «в противном случае они бы были ограблены, превращены в рабов и, возможно, убиты»^[662]. Сохранились два любопытных документа: расписка капитана шхуны М. Рэвнскилда, датированная 17 апреля 1878 года, в получении 125 долларов за провоз на Палау двух слуг Миклухо-Маклая, а также заверенное двумя свидетелями его письменное обязательство хорошо обращаться в пути с Мёбли и Мирой и высадить их с багажом именно в Малегиоке, а не в каком-нибудь другом месте архипелага. Слуги путешественника благополучно вернулись домой; как мы увидим, Миклухо-Маклай встретится с ними в 1883 году во время кратковременного посещения Бабелтуапа.

По рекомендации своих сингапурских знакомых Николай Николаевич нанял нового темнокожего слугу по имени Джан — вероятно, малайца или метиса. Джан неплохо говорил по-английски и, главное, прошел необходимую выучку, так как служил раньше в доме британского джентльмена.

Миклухо-Маклай взял билеты на английский пароход «Сомерсет», который должен был доставить его с Джаном в Сидней. Всю последнюю неделю перед отплытием он находился в полузабытьи, плохо сознавая, что и как он делает. «Ослабел я <…> чрезвычайно, — рассказывал он впоследствии об этих днях, — голова у меня постоянно кружилась, и вообще я недомогал сильно, так что укладка вещей была для меня весьма утомительна и шла крайне медленно»^[663]. Накануне выхода в море ему пришла в голову мысль оставить на сохранение в одном из местных банков запечатанный пакет с некоторыми рукописями и рисунками, привезенными из недавней экспедиции на Новую Гвинею. Путешественник выполнил свое намерение. При этом он не взял расписки и не записал название банка. «На другой день, — вспоминал он, — я уехал в Сидней и был так слаб, что меня на руках перенесли из экипажа в каюту»^[664]. В 1882 году, будучи в Сингапуре, Миклухо-Маклай обошел все банки, но не смог отыскать пакет. Среди пропавших манускриптов были дневники, которые он вел в Бугарломе. Вот почему описание второго пребывания на Берегу Маклая, подготовленного им незадолго до смерти к печати, существенно отличается по структуре и степени детализации от описания первого пребывания — дневника, обработанного самим автором для публикации. Можно только догадываться, как много ценных наблюдений и фактов было безвозвратно утрачено.