Читать книгу - "Гибель Высоцкого. Правда и домыслы - Борис Кудрявов"

Я написал заявление начальству на продление расследования. Никак не укладывался в отведенный срок. Тем временем судмедэксперт дал свое заключение — по всем вопросам утвердительный ответ. Кстати, результаты последнего медицинского обследования можно при желании найти в архивах, несмотря на то что организация очень уж закрытая. Возможно, жив судмедэксперт, который и давал заключение…

Самое важное, что во время связывания произошло сдавливание стенок сосудов, что привело к обширному кровоизлиянию. И все.

Вот почему родственники и не давали разрешение на вскрытие. Выгораживали друзей или боялись чего-то еще? Кто же теперь скажет? Но факты — вещь неоспоримая.

И рапорт на возбуждение уголовного дела в отношении этих двух товарищей я написал. По факту убийства по неосторожности. В старом Уголовном кодексе это 105-я или 106-я статьи. Уже точно не помню.

— А почему вы не стали опрашивать Оксану Афанасьеву? Она ведь тоже в ту ночь была в квартире.

— Была… По моим сведениям, там были еще две женщины. Но ночевать не остались. Информации свидетелей я верил. Три мужика в квартире с тремя женщинами — логично. Но, знаете, девицы легкого поведения меня не интересовали. Передо мной стояла другая задача. И свою задачу, как старший участковый, я выполнил. Дальше уж дело следователей и в перспективе — суда.

В опорный пункт милиции, где шли опросы свидетелей, Федотов с Янкловичем приходили не одни. С ними был еще какой-то незнакомый мне человек, которого они брали с собой как бы в качестве защитника, что ли, свидетеля нашего общения. Но отреагировал я тогда однозначно: никаких посторонних в наших разговорах категорически быть не должно. Опрашивал их по одному.

После того как Янклович и Федотов написали свои показания, я высказал все, что о них думаю.

— Что было потом?

— Ровно через сутки меня вызывают к руководству. Смотрю, на столе лежат две стопки бумаг. Одна — тоненькая — для отказа в возбуждении уголовного дела. Другая побольше. То есть, получилось, все собранные мной документы оказались никому не нужны. Еще сутки меня убеждали в том, чтобы именно я закончил этот материал. Мол, родители не захотели, почему мы-то должны это делать?

А компромисс с начальством мы нашли: от возбуждения уголовного дела мне пришлось отказаться, но папку со всеми собранными материалами забрал с собой. Документы эти до сих пор хранятся в моем архиве.

Остаюсь при своем мнении: возбуждать уголовное дело тогда было нужно. Резонанс это имело бы — естественно. Хотя задним умом понимаю опасность, ведь правда нанесла бы удар по слишком многим людям, завязанным в клубок жизненных хитросплетений в судьбе Высоцкого. Они могли бы из-за этого крепко пострадать. И родственников, наверное, можно как-то понять. Вероятно, вскрытие открыло бы самую неприглядную сторону жизни Высоцкого — наркоманию. Понимаю также, что история с этой смертью заднего хода не имеет. А как быть с истиной?.. Пусть хоть люди настоящую правду узнают.

Почему дело прикрыли? Скорее всего, кто-то наверху дал команду — стоп! Естественно, по согласованию с семьей Высоцкого. Возможно ли, что смерть Высоцкого связана с КГБ? А зачем Комитету его убирать? К тому времени он достаточно плотно вписывался в общественную жизнь. Не диссидент.

Иногда слышу, что Высоцкий был сильным мужиком. Если судить по песням, по голосу, то да! Такое впечатление может сложиться. А если по жизни… Наркотики — это сила, что ли? Сначала безволие, слабость, потом — болезнь. Хотя ведь можно было лечиться. Понятно, что попадание в подобную ситуацию при малейшем стрессе очень велико. Но загубить себя к сорока годам?.. И где же тут сила?..

Скажу честно, ни с какими журналистами, написавшими что-то на эту тему, я не знаком. Интервью до сего времени никому не давал. Кроме одного странного случая, когда в начале восьмидесятых на меня вышли люди, представившиеся основателями музея Высоцкого. Помню одного такого в звании майора, с которым пришлось встречаться и беседовать. Хорошо помню, где и как мы встречались. Но человек этот открытую диктофонную запись не вел. И то, что рассказываю сейчас, ему не говорил. Интересно, что майор этот, оказывается, смотрел документы в архивах МВД и не нашел там материала об отказе в возбуждении уголовного дела. Правильно, и не мог найти. Оно уничтожается через три года после рассмотрения его вышестоящими инстанциями — прокуратурой и руководством. От того «осведомленного» майора я узнал, что Федотов и Янклович вскоре после смерти Высоцкого уезжали из страны. Один — в Израиль, другой — в Америку. Видимо, боялись дальнейшего продолжения следствия…

Долгое время я дружил с соседом Высоцкого, писателем Теодором Кирилловичем Гладковым. Вот он действительно знал все, что я вам рассказал. Но вряд ли с кем этим делился. Хотя исключать ничего нельзя…

Если где-то что-то и написано, то не удивлюсь, если Янклович с Федотовым и Афанасьевой выглядят там белыми и пушистыми. Что ж им, преступниками перед всем честным народом себя выставлять?.. Но правда, какой бы тяжелой она ни была, все равно свой путь к людям найдет.

Не забывайте, что капитан Николаев проводил дознание. А получилось независимое расследование. Хотя никаких особых полномочий у меня не было. В профессиональную компетенцию обычного участкового это не входило. Но мой поиск истины оказался верным — Высоцкого убили и пытались это скрыть.

Мне не хочется быть в этом ряду «последним следователем»… Потому что реальные свидетели той истории живы.

От автора

По поводу силы-слабости Высоцкого с полковником Николаевым можно и поспорить. Но делать этого не стану. На каждый роток, как говорится… Просто приведу слова врача Станислава Щербакова: «Высоцкий был и остается сильным мужиком, которых всегда не хватает!»

Есть ли в рассказе Павла Николаева нестыковки с повествованием из книги Перевозчикова? Есть. Вместе с Пал Палычем мы их разобрали. А что ж вы хотите — тридцать пять лет прошло… Существенные ли эти нестыковки? Как посмотреть…

Хотя на одну из таких несуразиц Пал Палыч обратил внимание особо:

— Вот, Боря, смотри, что написано у Перевозчикова: «Ну а теперь главное… 25 июля. Умирает Высоцкий. Честно говоря, я тогда подумал, что его просто убрали». Пусть эта фраза останется на совести автора. Такими рублеными словами я бросаться не мог. Ведь по большому счету они бездоказательны.

Вот еще интересная фраза от Перевозчикова, вложенная в мои уста. Почитайте: «Вот вы говорите — его привязывали мягко, даже „обвязывали“… Но я думаю, что в том состоянии обвязать мягко было невозможно. А тем более Федотов — медик…». Конец цитаты.

Вдумайтесь, Перевозчиков через мои слова как бы косвенно все же оставляет понимание того, что там могли быть не простыни, о которых расписано в его книге со слов Федотова.

Знаете, у меня тогда вообще не отложилось в памяти, что Федотов был медиком. И по поводу «обвязывания простынями» у него не спрашивал. Я уже говорил, что на таких деталях общение со свидетелями не строил. Задачи были другие.