Читать книгу - "На службе у бога войны. В прицеле черный крест - Петр Демидов"

— Что задумчив стал, сынок, ай влюбился?

Пришлось признаться своей родительнице:

— Да, мама, я встретил очень хорошую девушку и намерен на ней жениться. Ты как смотришь на это?

— Давно пора, — обрадовалась мать. — Я всегда мечтала о невестке, а там, глядишь, появится внук или внучка.

Так в 1952 году Ия Николаевна Дороднова стала Демидовой. Ее не смущала моя коммуналка, в ней нашлось место и для нее. У моей жены со свекровью с первых же дней установились хорошие отношения, а когда родился наш сын Юра, моя мама взяла все заботы о своем внуке на себя. И родителей жены она приняла, как самых близких людей. Дородновы жили в Вологде. Это были удивительные люди, искренне верившие в счастливые зори коммунизма.

После гражданской Дороднов, отец моей жены, восстанавливал разрушенное войной хозяйство, был директором льнокомбината, затем управляющим Севлентреста, в числе двадцатипятитысячников организовывал колхозы, твердо веря в их жизнеспособность. С началом Великой Отечественной войны ушел на фронт, воевал под Ленинградом, был тяжело ранен и контужен. По состоянию здоровья демобилизовался. Возвратившись в Вологду, работал начальником собеса, с этой должности и ушел на пенсию.

За свою долгую и трудную жизнь Дородновы хором себе не построили, это были настоящие коммунисты, боровшиеся за правду и справедливость на земле, безоглядно верившие нашим вождям. Прозревать чета Дородновых стала позже, после смерти Сталина.

В 1954 году, как раз после рождения сына, я закончил Высшую ленинградскую артиллерийскую школу, а через два года — офицерские курсы ракетчиков, что в перспективе давало возможность получить должность в ракетных войсках стратегического назначения. Меня, однако, назначили не в ракетные войска, а в своей же дивизии командиром дивизиона. Это означало продолжение той рутинной работы, с которой я был связан в течение многих лет: боевая учеба, дежурства, составление планов, проверка их исполнения. Некоторое разнообразие в нашу повседневную жизнь вносили лагерные сборы, которые начинались в мае и заканчивались в сентябре. Но и тут были свои «прелести», когда в лагерь с проверкой приезжало высокое начальство.

Особенно запомнился 1957-й год, когда на Струго-Красненский полигон пожаловали командующий Ленинградским военным округом генерал армии Захаров, начальник политотдела округа генерал-лейтенант Цебенко и командующий артиллерией округа генерал-полковник Персегов.

О генерале Захарове, о его грубости и хамстве, в округе ходили легенды. При проверке он мог придраться к мелочам и довести любого командира до белого каления, поэтому командир дивизии генерал-майор Виноградов и комбриг 42-й бригады полковник Зотов, обеспечивавшие показательные стрельбы, прямо скажем, ходили на ушах.

Кто знаком с армейской службой, знает, что любой проверке предшествует шумная подготовка. Так и в этот раз полигон был поднят на ноги: к встрече высокого начальства готовился весь личный состав, штабы 2-й и 27-й артиллерийских дивизий, бригад и полков. Лагерь превратился в потревоженный муравейник, везде и всюду — в солдатских палатках, столовых, мастерских, автомобильных и артиллерийских парках — наводилась чистота.

Особая ответственность ложилась на 42-ю минометную бригаду, проводившую показательные стрельбы. Непосредственным исполнителем стрельб была 5-я батарея и ее командир старший лейтенант Стрельников. Страх перед Захаровым витал повсюду, особенно волновались старшие офицеры, понимая, что от «показухи» зависит их дальнейшая карьера.

Комбата Стрельникова инструктировали все, кому не лень, — от командира дивизии до командира дивизиона. Еще до начала стрельб задергали не только офицеров батареи, но и солдат и сержантов, что стало прологом к серьезному ЧП, случившемуся потом на полигоне.

В день приезда Захарова меня назначили дежурным по гарнизону. И тоже инструктировали — как доложить генералу, как потом вести себя, как сопровождать высоких гостей. Все это напоминало мне какое-то театрализованное действо, в котором не было никакого смысла.

В назначенный день в 9.30 утра я уже бодро прохаживался у КПП. Еще раз проверил свой внешний вид: на моей гимнастерке не видно было ни пылинки, хромовые сапоги надраены до зеркального блеска, металлические детали портупеи сверкают на утреннем солнышке.

В 10.00 появились машины с армейскими номерами. Первым к КПП подкатил «ЗИЛ» командующего. Захаров вышел с начальником политотдела Цебенко. Я громко, во всю мощь легких, гаркнул:

— Гарнизон, смир-р-р-но!

Рывком кинул правую руку к козырьку фуражки, строевым шагом, высоко поднимая ноги и резко опуская их на дорогу, двинулся к автомобилю. Остановившись метрах в пяти, четко доложил: «Товарищ генерал армии, Струго-Красненский гарнизон занимается по распорядку дня. За время моего дежурства происшествий не произошло. Дежурный по гарнизону гвардии майор Демидов!»

Сделав шаг влево, щелкнул каблуками, резко повернул голову в сторону начальства, «поедая его глазами», столбом замер на месте. Захаров строго посмотрел на меня, окидывая взглядом с ног до головы, видимо, не найдя ничего такого, к чему можно было бы придраться, медленно отвел свой колючий взгляд и произнес: «Вольно!» Я громко и протяжно продублировал его команду: «Вольно!»

Все сразу расслабились. Гарнизонное начальство по очереди стало представляться командующему. Затем Захаров со своей свитой направился в расположение 5-й бригады — началась проверка частей гарнизона. Сделав «разнос» за какие-то упущения почти всем командирам, он возжелал наблюдать показательные стрельбы.

Будучи дежурным по гарнизону, я не видел, как там разворачивались события, но часа через полтора с полигона сообщили, что на огневой позиции произошло ЧП: миной разорвало миномет, весь расчет погиб, подробности уточняются.

Получив таков сообщение, я помчался в штаб дивизии и доложил о происшествии заместителю командира полковнику Василевичу. От такой «новости» полковник побелел. Придя в себя, он почему-то очень тихо произнес: «Такого ЧП еще не было в нашей дивизии, теперь беды не миновать. Захаров спустит с нас шкуру!»

В штабе дивизии командующий округом появился чернее тучи. Он о чем-то долго беседовал с комдивом Виноградовым, затем приказал своим помощникам — Цебенко и Персегову — во всем разобраться и доложить ему немедленно. Подкатил «ЗИЛ», и Захаров вместе с адъютантом отбыл в Ленинград.

Что же случилось на полигоне? В стрельбах участвовала батарея 120-миллиметровых минометов. Ночью она заняла боевой порядок, личный состав ее практически не отдыхал, не отдыхал и старший лейтенант Стрельников, добросовестный и знающий офицер. Вместо того чтобы дать возможность людям отдохнуть, старшие начальники своими наставлениями и инструктажем довели всю батарею до стрессового состояния.

С прибытием на наблюдательный пункт командующего первая обстановка еще больше обострилась. Стрельникову ставится задача: поразить пулеметную точку. И снова — в который раз! — наставления. Стрельба началась. Было выпущено несколько мин. Все шло нормально, миномет стрелял на «спуск». Для того чтобы понять, что произошло дальше, надо уяснить принцип работы миномета.