Читать книгу - "Атеисты в мундирах. Советские спецслужбы и религиозная сфера Украины - Дмитрий Веденеев"

Наблюдалось, мягко говоря, несоответствие бытового поведения Костельника священническому сану. 28 марта 1947 г. источник-священник «Славянский» сообщил начальнику 1-го отделения (оперативная работа по РПЦ) отдела «О» МГБ УССР подполковнику Савочкину детали их с Костельником поездки в Москву (по вызову отца Гавриила к Патриарху). Совершив в Киеве вынужденную посадку, гости ужинали в резиденции экзарха митрополита Иоанна. Угрюмый протопресвитер жаловался на потерю приходами 50 % доходов, трудности с издательским делом, «упадническое настроение» во Львове. Монахинь поразило то, что священник в Великий пост пьет водку, ест колбасы и яйца, много курит^[549].

Офицер МГБ-КГБ УССР Василий Савочкин, «ответственный» за разработку Православия (публикуется впервые)

Постоянно поступающие донесения о «политически вредных» высказываниях и настроениях Костельника (на фоне непрекращающейся катакомбной деятельности униатов, их контактов с еще довольно опасным подпольем ОУН, постепенного ужесточения партийно-идеологической линии ВКП(б) по отношению к религиозным конфессиям в СССР) подтолкнули спецслужбу к более решительным действиям по отношению к мятущемуся протопресвитеру. В январе 1948 г. глава МГБ УСССР С. Савченко обратился со спецсообщением к своему московскому шефу генерал-полковнику Виктору Абакумову. Поднимался вопрос о дальнейших действиях органов госбезопасности по отношению к Г. Костельнику и его противоречивому поведению.

После создания в мае 1945 г. инициативной группы, писал С. Савченко, вербовка Костельника «в тот период не вызывалась необходимостью», его деятельность направлялась и контролировалась через агентуру из членов группы и оперработником, действовавшим под видом представителя Уполномоченного Совета по делам религиозных культов (С. Карин-Даниленко. – Прим. авт.). Будучи враждебно настроенным по отношению к Ватикану, стремясь к реабилитации перед властью и «имея стремление войти в историю как выдающаяся личность», Костельник возглавил инициативную группу и провел большую работу по воссоединению униатов с РПЦ. «Будучи развитой личностью», подчинил своему влиянию епископат западных областей и значительную часть бывшего униатского духовенства», но не оставляет замыслов создания в Галичине «самостоятельной Украинской православной церкви». Желает «модернизировать» православие в регионе, оставив униатские обряды. Далее излагались факты «антисоветской деятельности» священника в период оккупации, упоминались его знакомства с Р. Шухевичем и другими лидерами ОУН.

На основе компромата

У органов госбезопасности достаточно оснований для ареста Костельника, писал С. Савченко. Однако, «учитывая его авторитет среди бывшего униатского духовенства» и возможность использовать его для проведения нашей церковной политики, окончательной ликвидации Греко-католической церкви, МГБ УССР просил санкции для «перевербовки» Костельника. Предлагалось поручить это начальнику отделения отдела «О» МГБ УССР К. Бриккеру^[550].

Принимая во внимание обширные подборки «компрматериалов», составленные по агентурным донесениям, вербовку Г. Костельника предполагалось осуществить, поставив его в жесткое положение выбора между свободой и привлечением к ответственности за былые «прегрешения». Решающим аргументом, призванным сломить своевольного пастыря, должны были стать, как представляется, показания начальника одного из отделов СД и полиции безопасности в Галичине – Герберта-Эрнста Кнорра, гаутштурмфюрера СС, находившегося во внутренней тюрьме МГБ УССР.

На допросе 16 января 1948 г. Г.-Э. Кнорр показал, что во второй половине 1943 г., после ряда поражений вермахта на фронтах и усиления антинемецких настроений в Западной Украине, было решено использовать для влияния на общественное сознание всвозможных кликуш и «пророков». С этой целью был вызван Г. Костельник. Кнорр обязал его «обеспечить исключительно пронемецкие пророчества» стигматиков, той же Насти Волошин. Эсэсовец выразил наджеду, что Костельник будет сообщать и иные сведения, на что пресвитер согласился и числился, по словам Кнорра, агентом СД, о чем было доложено начальнику СД Галичины штурмбанфюреру Шенку.

Г. Костельник сообщил в СД о трех наиболее влиятельных стигматиках и в дальнейшем (как сообщала агентура СД) давал «нужные пророчества». Впоследствии Костельник дал еще 7–8 донесений о настроениях во Львове.

30 января 1948 г. во Львове состоялся допрос отца Гавриила заместителем министра госбезопасности УССР Поперекой и заместителем начальника отдела «О» МГБ УССР майором Богдановым. Костельник изложил свою биографию, описал деятельность по ликвидации унии, упомянув, что после ареста сына В. Сергиенко предложил ему вести работу по отрыву УГКЦ от Ватикана, дал «секретный номер» телефона. Состоялась очная ставка Г. Костельника с Кнорром. После нее протопресвитер признал свою виновность в том, что участвовал в период оккупации в Совете сеньоров, Украинском национальном комитете, в создании дивизии «Галичина», куда он направил сыновей на службу. Каялся в публикации «резко антисоветских статей»^[551].

В деле нет материалов, способных пролить свет на результат очередной попытки вербовки Костельника. На допросе он всячески уклонялся от такой перспективы, вел себя упрямо. Известно лишь, что летом этого же года он принимал участие в упомянутом совещании глав православных церквей, причем спецслужба продолжала обобщать поступающие на него агентурные материалы. Между тем приближалась трагическая развязка

«Объединительная» деятельность Костельника не могла не вызвать острой реакции верхушки украинского националистического движения и лидеров подполья ОУН в Западной Украине, а также Ватикана и иерархов «непримиримой» части УГКЦ. Костельник был для подполья своего рода «красной тряпкой»: его имя в распространявшихся бандеровцами листовках использовалось как нарицательное – символ духовного предательства. Увы, одной только пропагандой дело не обошлось.

Приговор подполья

В 1945 г. НКГБ сумел предотвратить направленный против священника террористический акт. Его готовили руководитель Тернопольского областного провода ОУН Владимир Ордынец («Вуйко») и референт СБ Львовского провода Иосиф Панькив («Гонта»). Боевики обсуждали свои план с К. Шептицким и рядом близких к нему священнослужителей, включая конфидента НКГБ «Тихого». Выполняя указания чекистов, «Тихий» пытался отговорить подпольщиков от исполнения замысла, мотивируя тем, что власти «полностью разгромят остатки греко-католической церкви». По информации «Тихого», оба националиста были схвачены и приговорены к высшей мере наказания^[552].