Читать книгу - "Брежнев - Леонид Млечин"

Первый секретарь ЦК компартии Чехословакии Александр Дубчек не был наивным романтиком, он долго работал в партийном аппарате. Но венгерский лидер Янош Кадар, переживший восстание 1956 года, смотрел на него с удивлением. Кадар при личной встрече пытался объяснить Дубчеку: либо он сам жесткой рукой наведет порядок в стране, либо вторжение неминуемо. Дубчек не верил, что Москва введет войска. Кадар с нотками отчаяния в голосе спросил:

— Вы правда не понимаете, с кем имеете дело?

Конечно же чехи не понимали своих советских товарищей! Они считали, что советское руководство поддержит их в борьбе за обновление социализма.

А могло ли быть иначе? Мог Советский Союз не вводить войска? Предоставить Чехословакии возможность жить так, как она хочет? Тот, кто считает, что у советских лидеров был выбор, столь же наивен, как и вожди Чехословакии тридцать лет назад.

Брежнев говорил:

— Если бы я потерял Чехословакию, мне был пришлось уйти с поста генерального секретаря.

«Потерей Чехословакии» считалось нежелание страны полностью следовать за Советским Союзом, любые послабления в сфере идеологии. В Кремле боялись, что чехословацкая «идеологическая зараза» перекинется и в Советский Союз.

Известный публицист Егор Владимирович Яковлев вспоминал, как 26 апреля 1968 года секретариат ЦК снял его с должности главного редактора журнала «Журналист» и члена редколлегии газеты «Правда» — за неудовлетворительное освещение «практики партийного руководства печатью, радио и телевидением», за публикацию «носящих модернистский или натуралистический характер фотографий и репродукций картин».

Для снятия Егора Яковлева была два повода: во-первых, фотография художника Герасимова на фоне его картины «Деревенская баня», а во-вторых, публикация нового либерального чехословацкого закона о печати. От отдела пропаганды ЦК на секретариате докладывал — довольно сдержанно — заместитель заведующего Тимофей Корнеевич Куприков. Отдел суровых мер не предлагал.

Значительно жестче выступил секретарь ЦК по военной промышленности Дмитрий Федорович Устинов. Он и решил судьбу главного редактора «Журналиста», сформулировав главное обвинение:

— Если не остановить таких редакторов, они нам тут устроят Чехословакию…

Всякий раз, когда в социалистическом блоке происходило народное восстание — в ГДР, Венгрии, Польше или Чехословакии, — Москва говорила, что это происки Запада, американцев, ЦРУ, западногерманских реваншистов.

Еще за два года до ввода войск в Чехословакию Твардовский записал в дневнике:

«Фраза Брежнева об „испытаниях, которые придется перенести нашему народу“, слух о фразе Шелепина о том, что „народу нужно говорить правду: война с Америкой неизбежна“, наконец, грибачевские поучения молодежи — все одно к одному. Ближайшим образом — это нагнетание атмосферы, при которой все и всяческие „мероприятия“ оправдываются высшими соображениями, как это было в прошлом.

Вообще война в иных ситуациях представляется правительствам желанным выходом из положения, — она „все спишет“…»

В Праге активно действовали офицеры КГБ, которые следили за каждым шагом чехословацких лидеров, подслушивали их разговоры и вербовали осведомителей.

Нелегалы КГБ, выдававшие себя за западных туристов, расклеивали в Праге подстрекательские листовки. Советские спецслужбы были причастны к закладке тайников с оружием, которые выдавались за свидетельство подготовки вооруженного заговора. Существовавшая в КГБ служба «А» — активные действия, то есть служба дезинформации, сфабриковала план идеологических диверсий в Чехословакии, будто бы разработанный ЦРУ. План опубликовала «Правда».

Советским солдатам объясняли, что «войска НАТО угрожают захватить Чехословакию и свергнуть народную власть».

Но московские лидеры собственную пропаганду никогда не принимали всерьез. Сейчас, когда открылись документы политбюро, видно, что в своем кругу партийные лидеры не говорили, что это дело рук Запада. Нет, они прекрасно понимали, что против социалистической власти восстал народ. И единственное, на что они могут положиться, — это советская армия.

Уже после ввода войск Брежнев откровенно говорил с Дубчеком и другими чехословацкими лидерами, желая заставить их подчиниться. Он не произнес ни слова ни о социализме, ни о вмешательстве Запада, ни о внутренней и внешней реакции.

— Во внутренней политике вы делаете то, что вам заблагорассудится, — сказал Брежнев, — не учитывая, нравится нам это или нет. Нас это не устраивает. Чехословакия находится в пределах тех территорий, которые в годы Второй мировой войны освободил советский солдат. Границы этих территорий — это наши границы. Мы имеем право направить в вашу страну войска, чтобы чувствовать себя в безопасности в наших общих границах. Тут дело принципа. И так будет всегда…

Брежнев и его политбюро были реалистичнее Дубчека и его соратников, веривших в социализм с человеческим лицом.

В Москве ясно понимали, что любая реформация социализма ведет к его крушению. И были правы. Москва знала по венгерскому опыту, что отмена цензуры, свободные выборы, отказ от всевластия партии ведет к смене режима. А следующим шагом станет выход из Варшавского договора.

Москву не интересовала судьба социализма. Советские лидеры хотели сохранить контроль над Восточной Европой.