Читать книгу - "От Руси к России - Александр Петрович Торопцев"

некоторых действиях и штрихах личностных напоминала свою предшественницу. В ее судьбе, в итогах ее жизненного пути (в отрицательных и положительных) главную роль сыграло уже упомянутое выше «обратное зеркало истории», и страна Московия после гибели правительницы еще на один шаг придвинулась к роковой для потомков Рюрика черте.

Бояре, а мы к вам пришли!

Через семь дней после похорон к надзирательнице великого князя боярыне Агриппине и к ее брату, бывшему возлюбленному Елены Глинской, князю Ивану Телепневу явились слуги Василия Шуйского, вооруженные. «Бояре, а мы к вам пришли!»

Иван IV Васильевич кричал, топал ногами, плакал в детском исступлении, просил, требовал, умолял не трогать его самых ему близких в этом мире людей. Слуги действовали строго по указанию своего хозяина. Они аккуратно нейтрализовали бесившегося, как преданный щенок, Ивана IV Васильевича, заковали, не церемонясь, боярыню Агриппину и Ивана Телепнева и увели их. Щенок перебесился, затих, а затем к нему явились Василий и Иван Шуйские, которые по словам самого Ивана IV Грозного, «самовольно навязались мне в опекуны и таким образом воцарились, тех же, кто более всех изменял отцу нашему и матери нашей, выпустили из заточения и приблизили к себе. А князь Василий Шуйский поселился на дворе нашего дяди, князя Андрея, и на этом дворе его люди собрались подобно иудейскому сонмищу, схватили Федора Мишурина, ближайшего дьяка при отце нашем и при нас, и, опозорив его, убили»[105].

Началось правление бояр «Не делай другому того, чего не желаешь себе». Телепнев уморил голодом Андрея, Шуйский уморил Телепнева. Боярыню Агриппину в Каргопольском монастыре постригли. Ее брат, Иван Телепнев, как пишет Н. М. Карамзин, «имел ум, деятельность, благородное честолюбие; не боялся оставлять двора для войны и, еще не довольный властию, хотел славы, которую дают дела, а не милость государей». Сложная натура. Стоило ли ради славы морить с голоду людей, чтобы быть самому уморенным?

Пятидесятилетний низвергатель Телепнева решил пойти дальше несчастного князя, женился на юной Анастасии, сестре Ивана IV, дочери казанского царевича Петра. Пытаясь всеми известными способами укрепить власть, он выпустил из темницы князя Ивана Бельского в надежде, что тот окажет ему поддержку. Иван Бельский, человек самостоятельный, остался самим собой. Вскоре к боярину Бельскому пришли вооруженные люди. «Бояре, а мы к вам пришли!» Бельского опять отправили в темницу, его советников сослали в деревни, а дьяка Федора Мишурина пытали. Долго мучили дьяка, зачем – непонятно, а когда он от пыток изнемог совсем, слуги Шуйского сорвали с него одежду, выволокли еле живого на тюремный двор, ткнули носом в плаху и отрубили голову.

Шуйский не надолго пережил дьяка. Он достиг уже огромных успехов, куда больших, чем недавно Телепнев, и вдруг умер, никто не знает по какой причине. Не от радости же, не от счастливого головокружения от большой высоты, на которую вскинула сего боярина судьба и собственная хватка. Свято место в Думе занял Иван Шуйский. Он уже не мог остановиться. Его единомышленники – тоже. Обвинив митрополита Даниила в преступном сговоре с Бельским, бояре пришли к архипастырю, потребовали у него расписку в добровольном отказе от сана и 2 февраля 1539 года сослали его в монастырь.

«Нас же с единородным братом моим, в бозе почившим Георгием, начали воспитывать как чужеземцев или последних бедняков. Тогда натерпелись мы лишений и в одежде, и в пище. Ни в чем нам воли не было, но все делали не по своей воле, и не так, как обычно поступают дети. Припомню одно: бывало мы играем в детские игры, а князь Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке, опершись локтем о постель нашего отца и положив ногу на стул, а на нас и не взглянет – ни как родитель, ни как опекун и уж совсем ни как раб на господ. Кто же может перенести такую гордыню?.. Сколько раз мне и поесть не давали вовремя…»[106]

Шуйские так увлеклись проблемами двора, то есть укреплением собственной власти, что забыли о делах государственных. Этим тут же воспользовались крымские и казанские ханы. Дело дошло до того, что казанцы, почувствовав слабину в Кремле, два года терзали многочисленными набегами Русскую землю. Урон от них был сравним лишь с уроном, причиненным Восточной Европе нашествием Батыя. Большой удачей можно считать то, что другие враги не набросились в это время на Русь.

В 1540 году митрополит Иосаф, заменивший Даниила, пришел к десятилетнему Ивану IV и в Думу и стал просить бояр и великого князя выпустить из темница Ивана Бельского. Иван Шуйский, не ожидая такого подвоха от поставленного с его помощью митрополита, проиграл в этом единоборстве. Иван Бельский вернулся в Думу, расклад сил там резко изменился в его пользу. Дума стала работать конструктивнее, миролюбивее, «с уверенностию и благоразумием».

Весной 1541 года Саип-Гирей, крымский хан, с огромным войском, практически со всей своей Ордой, с обозом, в котором находились семьи воинов, старики, жены, дети, покинул Крым и двинулся на Москву. Его поддержал в этой войне османский султан, прислав хану сильную дружину с огнестрельным оружием. По пути к Саип-Гирею присоединялись отряды астраханцев, азовцев, других любителей повоевать. Огромная Орда Саип-Гирея, рискнувшего пойти в поход весной, говорит прежде всего о прекрасной осведомленности налетчиков. Они знали наверняка о том, что войско их не умрет с голода, что сыты будут десятки тысяч лошадей. У Саип-Гирея нашли приют предатели, некоторые русские, в том числе и Симеон Бельский, взявшийся вести врага в Москву, показывать безопасные броды, удобные дороги, вдоль которых располагались богатые селения. Но речь в данном случае идет не о предателях, а о благосостоянии страны Московии, способной прокормить весной большое войско налетчиков.

В верховной Думе догадывались о предстоящем походе Крымской Орды, где долгое время жил русский посол Александр Кашин. Были приняты соответствующие меры предосторожности, собрана крупная рать, разосланы на дороги разведчики. Саип-Гирею не удалось внезапно напасть на Русь, впрочем, вряд ли он рассчитывал только на эффект неожиданности: с такой громадной Ордой пройти по Восточной Европе незамеченным трудно. Вероятнее всего, он рассчитывал на слабость власти, на хаос в боярской Думе.

Русские собрали рать под Коломной. Разведка сообщила сведения о продвижении противника. В Москве было тревожно.

Десятилетний Иван с младшим братом Юрием помолился в Успенском соборе перед Владимирской иконой Божией Матери и перед гробом Святого Петра, заплакал, не выдержав напряжения, и сказал в абсолютной тишине, которую мягко окрашивал лишь шелест свечей: «Боже!.. Защити нас, юных, сирых! Не имеем ни отца, ни матери, ни силы в разуме, ни крепости в деснице; а государство требует от нас спасения!». Затем