Читать книгу - "Екатерина Дашкова - Александр Воронцов-Дашков"

Долгая тяжба с родственниками мужа Анастасии — семьей Щербининых, требуя всего ее внимания, не позволяла ей убежать в сказочную страну волшебников, заклинаний и принцесс. Не знала она и точного местонахождения дочери. 23 мая 1793 года в письме из Кирианова она признается Александру, что ничего не знает о положении Анастасии, и в 1794 году опять беспокоится о живущей в Варшаве дочери, от которой не слышала ни слова^[653]. Иногда Дашкова чувствовала себя публично оскорбленной действиями дочери — например, когда она получила письмо от секретаря императрицы относительно жалобы портнихи Ф. Мейер на неуплату Анастасией счетов. Пытаясь прояснить дело и разбирая запутанные финансовые проблемы дочери, Дашкова обнаружила, что некоторые долги Анастасии были на самом деле сделаны ее мужем Андреем Щербининым и что он как-то задним числом переписал на нее заложенный им участок земли^[654]. Еще больше запутывало ситуацию то, что его мать и сестры, взявшие на себя управление его имениями как доверенные лица, оспаривали претензии Дашковой.

Дашкова направила в Сенат прошение, добавив условие: ввиду очевидной финансовой безответственности Анастасии предоставить княгине в опекунство большую часть собственности дочери с полными правами управления. К несчастью, дело бесконечно долго рассматривалось в Сенате, а Дашкова не могла как следует решить финансовые проблемы без подтверждения ее прав Сенатом^[655]. Посылая письмо за письмом Екатерине, она просила скорого решения. 14 января 1794 года она обратилась к императрице с просьбой о временном урегулировании дела Щербинина. И вновь, 9 июля 1794 года, она описывала юридические детали своего опекунства и просила Сенат назначить ее опекуном имений дочери, чтобы она могла покрыть огромные долги. Дашкова писала, что Анастасия сбежала в Варшаву и оставила ее с обязательствами более чем на 30 тысяч рублей, а теперь она получила счет еще на 12 тысяч со сроком уплаты 15 дней^[656]. В конце концов, Сенат принял решение в пользу Дашковой. Теперь княгиня смогла выправить финансовое положение дочери, и это только ухудшило их отношения, поскольку Анастасия не без оснований считала, что мать стала владелицей ее собственности и забрала у нее почти все, чем она владела.

Накануне отъезда из Петербурга Дашкова отправилась в Таврический дворец, чтобы попрощаться с Екатериной. Однако Екатерина приняла ее холодно и формально, никаких сцен теплого расставания не было. Наконец Дашкова покинула Петербург навсегда; в будущем она будет возвращаться сюда только на короткое время. Ее путь домой был кружным и распланированным, поскольку она проинспектировала свое имение Круглое, остановилась в Троицком только на неделю, провела несколько дней в Москве, утепляя свой дом перед наступлением холодов, и посетила брата в Андреевском, где начала несколько проектов по благоустройству территории. У Дашковой была квартира в усадьбе брата, княгиня часто приезжала к нему и наслаждалась работой в саду, тщательно устраивая деревья и траву, кусты и мхи. Лафермьер очень высоко ценил качество и красоту ее ландшафтного искусства. 1 октября 1794 года он писал: «На прошедшей неделе нас посетила княгиня Дашкова, которая ничего не утратила — не своей активности, ни своей энергии, ни своей живости… Пять или шесть дней, проведенных вместе с нами, она употребила на то, чтобы направить или исправить работы, производимые на присоединяемой к саду возле дома земле. Нужно согласиться, что она знает толк в этом лучше, чем наш управитель, на которого возложена эта работа. Она начала с четырьмя-пятью рабочими, а закончила, заставив работать всех. Она сама — главная в работе и не терпит, чтобы кто-нибудь был праздным зрителем»^[657].

Дашкова отмечает в «Записках», что она была садовником и архитектором по склонности, фермером по необходимости и что в ее имении не было конца работе. Посадка деревьев стала страстью, а создание усадьбы — способом бегства от шума и суеты столицы. Троицкое было ее собственной частью России, и эту часть она могла преображать в упорядоченный, разумно спланированный персональный рай — лесной Эдем в сельской России. В то время усадьба состояла из главного дома и нескольких зданий, составлявших единый архитектурный ансамбль с Троицкой церковью в центре. Дашкова усердно трудилась над ее реконструкцией, которая началась в 1767 году. Построенная в стиле московского барокко с более поздними классическими элементами, церковь была сложена из местного кирпича, изготовленного недалеко от усадьбы, и покрыта тонким слоем красной штукатурки с белой отделкой. Согласно некоторым источникам, она была творением известного архитектора К. И. Бланка, который работал для дяди Дашковой Ивана Воронцова.

Дашкова провела 1794–1796 годы главным образом в Троицком, часто переписываясь с братом, который после 1793 года постоянно жил в Андреевском. Она просила его снабжать ее необходимыми лекарствами, они посылали друг другу ананасы, фрукты и овощи, кусты и семена для посадки. Каждый год он отмечал ее именины на день святой великомученицы Екатерины Александрийской. В 1795 году Дашкова и Александр обменялись визитами; брат короткое время провел в Троицком и был поражен обновлениями и работами, проведенными в саду и с различными постройками в усадьбе. Во время ее следующего визита в Андреевское он предоставил ей полную свободу в планировании сада с размещением растений и аллей. Она продолжала работать в его саду в течение нескольких лет. В письме 1800 года она описывала завершение работ в саду Александра и оставляла подробные рекомендации и инструкции по его правильному содержанию. Двухстраничный документ, шутливо озаглавленный «Репорт от вашего Аглинскаго садовника Дашкавой», фактически является набором точных указаний касательно высаживания орнаментальных и плодовых деревьев, выращивания цветов и прокладки и поддержания дорожек^[658]. Тщательно ухоженные, с налетом романтизма в идее и реализации, сады в Андреевском и Троицком были, по всем отзывам, замечательными.

В Троицком Дашкова сохраняла активность и занимала себя работой, поскольку старалась привыкнуть к более медленному темпу и дням, которые кажутся в деревне такими длинными. Во всех своих начинаниях Дашкова была методичной и точной, как часы. Она спала плохо и просыпалась рано, работала целый день лишь с одним часом отдыха после обеда. В дождливые дни она изобретала и набрасывала архитектурные проекты. Она целиком окунулась в управление хозяйством: строительство, планирование, восстановление, расширение земель и в заботу о пострадавших от засухи зерновых или о мельнице, поврежденной при разливе реки: «Каждое дерево, каждый куст сажались мной самой или на моих глазах там, где я указала. Любоваться делом своих рук так естественно, и я, не колеблясь, могла бы назвать Троицкое одним из самый красивых имений, какие мне пришлось видеть в России или за границей» (196/183–184).