Читать книгу - "Генеральская правда. 1941-1945 - Юрий Рубцов"

Справедливости ради надо сказать, что несколько человек из числа участников собрания все же попытались осторожно высказать сомнения, нормально ли обсуждать действия Жукова в его отсутствие? Однако Хрущев одернул их, заявив, что «семеро одного не ждут», вопрос назрел, и в интересах партии его надо решать безотлагательно.

Едва ли это могло убедить присутствующих. Кому было не понятно, что состояние партийно-политической работы явно не относится к разряду тех вопросов, обсуждение которых нельзя отложить на несколько дней. Однако давно утвердившееся в партии единомыслие заставляло сомневающихся молчать, в лучшем случае задаваться этими вопросами кулуарно.

Через три дня антижуковская кампания вступила в решающую стадию. 26 октября вопрос о состоянии партийно-политической работы в армии и на флоте, игравшей роль дымовой завесы, был вновь вынесен на заседание Президиума ЦК и на сей раз уже в присутствии Жукова, прибывшего в Кремль, по существу, прямо с аэродрома. Хрущевское окружение было спокойно: партийные активы показали, что союзников у министра обороны в верхних эшелонах политиков и военных гарантированно нет и не будет.

Жуков, как мог, пытался опровергнуть предъявленные ему обвинения. Судя даже по скудной протокольной записи, он резко возражал против «дикого», по его словам, вывода, будто он стремился отгородить Вооруженные Силы от партии, и отказался признать, что принижал значение партийно-политической работы. Вместе с тем он высказал готовность признать критику и исправить ошибки, попросив в заключение назначить компетентную комиссию для расследования обвинений в свой адрес.

Но исход дела был предрешен заранее. Члены партийного ареопага боялись Жукова, боялись его славы, авторитета, характера, он нужен был им не исправляющий ошибки, а низвергнутый. Они все (особенно усердствовали Н.А. Булганин, М.А. Суслов, Л.И. Брежнев, Н.Г. Игнатов) выступили в поддержку уже не раз звучавших обвинений. Итог подвел Хрущев: по его предложению Георгий Константинович был снят с поста министра обороны.

Ему, однако, предстояло еще раз пройти тягостную процедуру шельмования на намеченном на 28 октября пленуме ЦК с повесткой дня «Об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и Флоте». Оставаясь пока членом ЦК КПСС, он, если бы и хотел, не мог отказаться от присутствия на пленуме.

Впрочем, уклоняться от испытаний было не в привычках Жукова. Другое дело, что одновременно с полномочиями министра обороны он мгновенно лишился доступа к служебной документации, которая позволила бы аргументировано отвечать на выдвинутые обвинения. Ему оставался всего один день, чтобы подготовиться к отпору могущественному аппарату ЦК КПСС, который, ведомый Президиумом ЦК, наращивал кампанию шельмования уже как минимум месяц.

Система навалилась на Жукова всей мощью. Помимо 262 членов ЦК, кандидатов в члены ЦК и членов Центральной ревизионной комиссии, а также нескольких десятков секретарей обкомов партии, заведующих отделами и ответственных работников аппарата ЦК КПСС, к работе октябрьского пленума были привлечены 60 высших военачальников — члены коллегии Министерства обороны, командующие войсками округов и флотами, члены военных советов — начальники политуправлений. Характерно, что эти лица — не входившие в состав ЦК, вопреки уставным требованиям, участвовали по предложению Хрущева в голосовании по вопросу о выведении Жукова из Президиума ЦК и из состава Центрального комитета. («Это хорошая демонстрация силы, единства нашей партии», — удовлетворенно откликнулся первый секретарь после единогласного «одобрямса».)

Знаменательно и то, что с докладом на пленуме выступал секретарь ЦК М.А. Суслов, которому такая миссия отводилась практически всегда, когда в партийных верхах рассматривали «персональные» вопросы (с аналогичным докладом Суслов выступил и на октябрьском 1964 г. пленуме ЦК, когда снимали уже самого Хрущева).

В часовом докладе в адрес Жукова были выдвинуты очень серьезные по тем временам обвинения в недостатках и извращениях в партийно-политической работе, которые, «как теперь установлено фактами, — прозвучало с трибуны, — порождены грубым нарушением партийных, ленинских принципов руководства Министерством обороны и Советской Армией со стороны т. Жукова». Конспективно они сводились к следующему:

грубое нарушение партийных принципов военного строительства («вел линию на отрыв Вооруженных Сил от партии, на ослабление партийных организаций и фактическую ликвидацию политорганов в Советской Армии, на уход из-под контроля Центрального Комитета партии»);

отрыв армейских коммунистов от вышестоящих партийных инстанций вплоть до ЦК («т. Жуков фактически проводит линию на запрещение прямого обращения в ЦК КПСС военных работников»);

ослабление партийно-политической работы с личным составом, принижение роли политорганов и партийных организаций в армии («во многих частях во вред делу ликвидировались политические органы», «приказами министра фактически запрещалась критика и самокритика в работе

партийных организаций», «политорганы и партийные организации отстранялись от активного участия в решении задач боевой подготовки войск и укрепления воинской дисциплины, их роль сводилась к отвлеченному просветительству, их работа стала терять боевой характер»);

шельмование политических работников («руководством Министерства обороны всячески ущемлялось служебное, материальное и правовое положение партийных и политических работников», «лично министр проявлял пренебрежительное отношение к политическим работникам»);

искривление дисциплинарной практики, расправа с командно-политическими кадрами («в Министерстве обороны укоренилась порочная практика огульного избиения командных и политических кадров»);

отсутствие скромности, поощрение в Вооруженных Силах культа собственной личности («в Советской Армии стал насаждаться культ личности Жукова и не без ведома самого тов. Жукова, больше того, он сам способствовал его распространению»);

стремление к монополии власти, к установлению контроля над силовыми структурами («факты свидетельствуют о тенденции т. Жукова к неограниченной власти. Недавно т. Жуков предлагал заменить председателя Комитета государственной безопасности и министра внутренних дел военными работниками... Не является ли это стремлением установить свой контроль над Комитетом государственной безопасности и Министерством внутренних дел?»);

претензии на исключительность роли в стране («тов. Жуков зашел так далеко в отрыве от партии, что в некоторых его выступлениях стали прорываться претензии на какую-то особую роль в стране»)^[293].

Раскрывая суть обвинений в адрес Жукова, Суслов привел ряд фактов. Его дополнил, получив слово вслед за докладчиком, начальник ГлавПУ Желтов. Факты прозвучали громко, однако большинству участников пленума было невдомек, что многие из них передернуты, а то и прямо носят лживый характер.

Так, в качестве важнейшего свидетельства тягчайшего, с точки зрения Президиума ЦК, преступления Жукова — игнорирования им Центрального комитета — было названо учреждение без ведома ЦК спецназа — школы диверсантов в две с лишним тысячи слушателей. «Тов. Жуков даже не счел нужным информировать ЦК об этой школе, — говорил Суслов. — О ее организации должны были знать только 3 человека: сам Жуков, тов. Штеменко^[294] и генерал Мамсуров^[295], который был назначен начальником этой школы. Но генерал Мамсуров, как коммунист, счел своим долгом информировать ЦК об этом незаконном действии министра»^[296]. Как своего рода ударный «кулак» в личном распоряжении министра обороны, могущий быть использованным во вполне конкретных заговорщических целях («Диверсанты. Черт его знает, что за диверсанты, какие диверсии будут делать»), расценил новую воинскую часть в своем выступлении и Хрущев.