Читать книгу - "Русские распутья или Что быть могло, но стать не возмогло - Сергей Кремлев"

Умножение реальных, надо полагать, 49 коней на явно мифические 15000 «всадников» даёт 735000 якобы уведённых из Новгорода коней. Цифра несуразная до очевидности, но Ирину Карацубу это не смущает, как не смущает её и некритическая ссылка на писания Штадена. Тот, убыв из Москвы в 1576 году, тут же стал – в качестве «эксперта по русским делам» – разрабатывать планы интервенции в «Московию» для германского императора Рудольфа II и шведского короля Юхана III… А в дополнение опубликовал записки «Страна и правление московитов», полные тех «сведений», которые оправдывали бы агрессию Запада против России.

Как видим, у доктора Геббельса отыскиваются очень давние предшественники…

Но какими же были реальные масштабы террора Ивана Грозного?

В 1582 году, когда Ивану оставалось жить менее двух лет, он велел составить «Синодик» – список всех опальных, пострадавших за все время его царствования. Список состоял, в основном, из конкретных имён, например: «Матфея Бухарин с сыном, … Романа Назариева сына Дубровского…», и т. д., но попадаются и безымянные записи типа: «А земских в селе в Братошине псарей 20 человек». Наиболее массовой безымянной записью Синодик, фактически, открывается: «По Малютине скаске (то есть, по отчёту соратника Ивана Малюты Скуратова. – С.К.) новгородцев отделал тысящу четыреста девяносто человек, ис пищали отделано 15 человек»…

Подсчёт жертв репрессий вёлся, надо полагать, тщательно и ревностно – ведь за убиенных надо было молиться, чтобы отмолить у Бога грехи государя, поэтому нельзя не согласиться с Русланом Скрынниковым, который рассматривает Синодик как наиболее надёжный источник для определения масштабов репрессий и оценивает их на уровне в 4000 человек. Исходя из данных Синодика и вводя двойной коэффициент, получим общую реальную цифру репрессированных не более 8000 человек – за много лет.

Нельзя не сравнить цифру Грозного с цифрами «цивилизованных» европейских репрессий того времени… Французские «варфоломеевские» 30000 человек, убитых практически единовременно… Десятки тысяч людей, избитых в Нидерландах за считанные годы испанским герцогом Альба… Десятки тысяч казнённых в «ивановском» XVI веке английским Генрихом VIII… А более ранние зверства феодалов в ходе Жакерии и Крестьянской войны в Германии, где счёт убитого простонародья шёл на десятки, если не сотни тысяч?.. Это – не говоря уже о геноциде испанцев по отношению к коренным народам в Новом Свете… На таком фоне и с учётом сложностей эпохи цифра Грозного не впечатляет – если не начинать болтовню о том, что счастье человечества не стоит слезинки невинного дитяти. Именно под подобную болтовню только в ХХ веке были уничтожены миллионы невинных детских жизней…

И уничтожаются по сей день.

«Десятки» же тысяч, и, тем более, «сотни тысяч» «невинно убиенных» «тираном» Грозным возникли в Европе XVI века в полном соответствии с принципами будущей геббельсовской пропаганды. (Впрочем, как видим, такого рода пропаганду скорее следует называть – по приоритетам – штадено-горсеевской). Тогда Россия начала Ливонскую войну; война на первых порах война шла для России успешно, и срочно понадобилось изобразить русских и лично Ивана исключительно зверями. О последней – пропагандистской, подоплёке дела ещё будет сказано.

Это – что касается «цифровой» стороны новгородско-псковского похода Ивана Грозного. Но для такого похода были и политические причины – как внутренние, так и внешние…

Ещё Андрей Старицкий в своём противодействии регентше Елене Глинской после смерти Василия III рассчитывал на новгородскую «кованую рать», и рассчитывал не без оснований – Андрей новгородцев устраивал намного больше, чем централизующий режим Глинской-Овчины.

Андрей претендовал на регентство, но не исключалась и его «заявка» на престол. При этом Андрей был человеком вздорным, мелочным, склонным канючить ещё при жизни Василия III. Его сын Владимир Старицкий – двоюродный брат царя Ивана, особой незаурядностью тоже не отличался, хотя претензии имел, а его мать Евфросиния, вдова Андрея, их подогревала.

Евфросиния Старицкая – урождённая княжна Хованская, аттестуется историками как женщина незаурядного ума, однако, взвешивая обстоятельства, её следует оценивать, скорее, как злобную, властную и самоуверенную дуру, которой втемяшилось в голову одно: её сын Владимир может быть царём не хуже её племянника Ивана. Потому Евфросиния и была так упряма и настойчива в своём неприятии царя.

После смерти Андрея Владимир Старицкий – в случае смерти Ивана – оказывался бы первым претендентом на престол, причём его поддержало бы боярство. В такой ситуации те или иные анти-ивановские заговоры были просто неизбежны.

И Андрей Старицкий, и Владимир Старицкий имели в Новгороде резиденции и пользовались популярностью уже потому, что, во-первых, стояли в оппозиции к Москве – как и традиционно Новгород, а, во-вторых, тяготели к Польше и Литве – как и Новгород. При этом Новгород оказывался и единственным серьёзным каналом влияния в России Польши, Литвы и вообще Западной Европы. Он все ещё играл роль второго политического центра Руси, причём был носителем антинациональной, по сути, тенденции.

Показательно, что в записях Альберта Кампензе о Новгороде сказано, что «этот знаменитый город, находившийся прежде под властью Литвы (жирный курсив мой. – С.К.), был взят со всеми принадлежащими к нему землями у Казимира, одного из предшественников Сигизмунда, великим князем Иоанном (Иваном III. – С.К.) в лето Спасителя нашего 1479 и присоединён к московским владениям».

Новгород никогда не находился под властью Литвы, но тот факт, что информаторы Кампензе – его отец и брат, жившие в России, были уверены в обратном, говорит о вполне определённом «имидже» тогдашнего Новгорода.

И всё это – в момент начавшейся в 1558 году тяжёлой внешней войны и при напряжённой внутренней ситуации.

В 1569 года Иван был ошеломлён известием о низложении в Швеции его союзника Эрика XIV мятежными братьями короля Юханом и Карлом. Иван знал, что Эрик давно опасался мятежа и превентивно казнил многих знатных вельмож. Новый король Юхан III – брат Эрика, взошёл на трон, возглавив заговор высшего дворянства.

Ситуация настолько напоминала ту, в которой психологически много лет находился сам Иван, что шведский синдром стал одним из факторов убийства Владимира Старицкого и последующего погрома Новгорода и Пскова. Нервы у царя были в постоянном напряжении, и было отчего – тайные, неизвестные, но реальные опасности всегда страшнее опасностей открытых, а Ивану хватало и тех, и тех… Так что, в дополнение к внутренним, имелся ряд и внешних факторов, побуждавших Ивана обезопасить свой северный тыл со стороны Новгорода.

Важным соображением – Р.Г. Скрынников считает, что это было вообще одной из главных причин похода – становилась, очевидно, возможность поправить финансовые затруднения казны за счёт ограбления церковных и монастырских богатств крупнейшей в стране новгородско-псковской епархии. Это, безусловно, догадка в верном направлении – казну опустошали войны, неурожаи, текущие государственные расходы. На общерусские церковные богатства Иван покуситься не мог – его попытки секуляризации церковных земель тут же пресекались. Ситуация же с Новгородом была традиционно особой.