Читать книгу - "История куртизанок - Эдвин Эбботт"

Сделать это было совсем не просто, потому что Томас, дав согласие на новую работу, подписал соответствующий договор. Но он очень обрадовался встрече с любовницей, провел ее по всей плантации, познакомил с обитателями «негритянских домов». На следующее утро они с Фиббой встали до зари, он одолжил ей свою лошадь, чтобы любовница могла быстро вернуться обратно на плантацию «Египет». «Я бы хотел, чтоб они ее мне продали, — сетовал он в дневниках. — Вечером опять чувствовал себя очень одиноким, снова глодала тоска, Фибба уехала утром, но никак не идет у меня из головы»{188}.

Фибба хотела, чтобы так все и оставалось. Она посылала Томасу подарки (черепах, крабов) и навещала его так часто, как могла. Известие о том, что она заболела, расстроило Тистлвуда. «Бедная девочка, мне ее очень жаль, потому что она еще и в рабстве томится», — с горечью писал он. Они продолжали с радостью встречаться, делать друг другу подарки, болтать и сплетничать, ссориться по пустякам. Иногда Тистлвуд поручал Линкольну, принадлежащему ему подростку-рабу, отвести на плантацию «Египет» его лошадь, чтобы Фиббе было удобнее приехать в Кендал. Он и сам нередко ее навещал.

Несмотря на сильную привязанность к Фиббе, Томас регулярно вступал в интимные отношения с другими женщинами, включая Орилию — самую красивую рабыню Кендала. Фибба знала об этом и очень страдала. Она умоляла его прекратить эти отношения и подчеркивала свое отчаяние и боль, отказывая ему в физической близости. Но в итоге всегда смягчалась и все прощала любовнику.

Когда они были в разлуке, Фибба делала все, что могла, ради сохранения их связи. В сжатых описаниях Томаса о том, что она ему говорила и как она действовала, явственно звучит ее разочарование в невозможности покинуть «Египет» и поселиться в Кендале вместе с ним. Была ли это настоящая любовь или просто стремление смышленой женщины к многочисленным преимуществам, которые обеспечивало положение любовницы надсмотрщика? Ответить на этот вопрос с полной уверенностью нельзя, но все указывает на то, что Фибба любила Томаса так же сильно, как и он ее. Их частые сношения отличались пылкостью. Тистлвуд и Фибба также обсуждали самые интимные подробности жизни друг друга, в частности его измены: он говорил о них сам либо признавал их, когда Фибба вполне обоснованно его упрекала.

Со временем Фибба пробудила в любовнике-надсмотрщике необычайное сострадание к своей несчастной рабской зависимости. До встречи с Фиббой Тистлвуд порой был жесток с подчиненными ему рабами. Однако после того как у них с Фиббой завязался роман, у Томаса обострилась восприимчивость к тяжкой доле рабов, и он стал обходиться с ними более гуманно. По мере того как чувства Фиббы приобретали для него все большую значимость, он старался так строить с ней отношения, чтобы она тоже испытывала удовлетворение от их союза.

Со своей стороны, Фибба использовала любовь и страсть, которую вызывала в Томасе, чтобы заставить любовника относиться к ней более уважительно, хоть он постоянно продолжал ей изменять с другими чернокожими рабынями. Если принять во внимание условия, царившие в рабовладельческом обществе Ямайки в XVIII в., уверенность Фиббы в себе и в преданности ей Томаса выглядит необычно. Хоть рабство и господствующее положение мужчин безнадежно извратили их союз, волевой характер Фиббы и стремление соответствовать определенным нормам поведения делали ее положение более прочным. Тистлвуд открыто признавал ее своей сожительницей, хотя у Мэри Коуп и некоторых рабов это вызывало горькую обиду и досаду.

В конце 1757 г. Коупы предложили Тистлвуду вернуться и снова работать на них. Он вновь соединился с Фиббой. К этому времени Томас уже зарабатывал существенно больше и сам стал владельцем нескольких рабов. Фибба тоже имела рабыню — де-факто, конечно, а не на основании закона, — после того как относившаяся к ней как к подруге миссис Беннетт передала ей женщину по имени Бесс.

Если у Томаса возникали финансовые трудности, Фибба ему охотно помогала. Забеременев от Томаса, она продала свою лошадь другому рабу и дала немного денег Тистлвуду. Он с благодарностью взял их, а через восемь месяцев вернул долг. (Из записи Тистлвуда за 1761 г. явствует, что он задолжал Фиббе десять фунтов — немалую сумму по тем временам.) Щедрость Фиббы могла быть расчетливой, но, скорее всего, она на самом деле хотела помочь человеку, который называл ее — по крайней мере, в дневниках — своей женой.

Двадцать восьмого апреля 1760 г. у Фиббы начались роды. Помогать ей взялась старая повитуха Дафна, и на следующий день Фибба родила сына. Оправлялась она медленно. Ухаживать за ней и кормить грудью ее ребенка хозяева «Египта» поручили Люси, еще одной рабыне, которая жила на плантации, а Мэри Коуп, чтобы поднять Фиббе настроение, подарила ей муку, вино и корицу. Малыш получил имя Джон, а позже его стали звать Мулат Джон, хотя сначала Тистлвуд писал о нем лишь как о «ребенке Фиббы».

Через какое-то время Тистлвуд снова оставил «Египет»: он переехал работать на расположенную неподалеку плантацию Бреднат-Айленд-Пен. Коупы оставались близкими друзьям Тистлвуда, и когда Мулат Джон был еще ребенком, дали ему вольную. (Дать вольную значит провести формальный юридический процесс освобождения раба.) Теперь, когда Тистлвуд уехал в Бреднат-Айленд-Пен, все снова было так же, как в то время, когда он работал в Кендале: они с Фиббой постоянно навещали друг друга.

К 1767 г. Фибба почти каждую ночь проводила с Томасом, вставая по утрам очень рано, чтобы вовремя вернуться домой. 10 ноября Джон Коуп, по словам Тистлвуда, в конце концов «снизошел» до того, что позволил ему нанять Фиббу за восемнадцать фунтов в год. Через шесть дней она переехала в Бреднат-Айленд-Пен с Мулатом Джоном и всеми своими многочисленными пожитками.

К 1770 г. Тистлвуд стал уважаемым садоводом, присоединившись к классу плантаторов Ямайки. Несмотря на то что у него не было обширных земельных владений и рабов ему принадлежало немного — когда он умер, на его плантации работали всего девятнадцать рабов, — страсть к книгам и широкие познания обеспечили ему солидную репутацию, а дружба с Коупами облегчила приобщение к светскому обществу. Тем не менее его сожительницу-рабыню не приглашали ни на званые обеды, ни на праздники. Тистлвуд старался ей это компенсировать за счет совместных посещений других общественных мероприятий, таких, например, как скачки.

Жизнь Томаса и Фиббы имела свои хорошие стороны, но была далека от идеала. Их беспокоил размах восстаний рабов. Еще Томаса тревожил Мулат Джон — непритязательный мальчик, который не унаследовал от отца страсти к чтению и слишком много выдумывал сам. В недостаточном развитии Джона Тистлвуд винил Фиббу, которая баловала его и души в нем не чаяла. И все они были предрасположены к болезни — гонорея продолжала терзать Томаса, временами делая из него импотента («Бессилен», — записывал он в дневниках после того, как оказывался неспособен к полноценному половому акту из-за отсутствия эрекции).

В 1786 г. шестидесятишестилетний Тистлвуд продиктовал свою последнюю волю и завещание. Пять дней спустя он умер. В завещании много говорилось о его преданности и любви к Фиббе. Он распорядился, чтобы часть его наследства, не превышавшую сумму в восемьдесят ямайских фунтов, пошла на выкуп Фиббы у Джона Коупа, после чего она получила бы вольную. В том случае, если бы это произошло, ей следовало передать двух рабов. (В качестве рабыни по закону она не могла иметь рабов.) Кроме того, он оставил ей сто фунтов с тем, чтобы она купила участок земли, который ей понравится, и построила там дом.