Читать книгу - "Жизнь Джейн Остин - Клэр Томалин"

Первый же год последовавшего за Ватерлоо мира принес целую череду несчастий семейству Остин. В феврале 1816 года корабль Чарльза потерпел крушение в Восточном Средиземноморье в ходе преследования пиратов (столь приукрашенных Байроном в его «Корсаре»). После возвращения в Англию Чарльз оказался в таких стесненных обстоятельствах, что едва мог прокормить своих осиротевших дочерей. Следующее судно он получил лишь через десять лет. Его старшая дочка Кэсси теперь месяцами жила в Чотоне у тетушек, точно так же как двадцать лет назад Анна в Стивентоне после смерти своей матери. Средняя, Гарриет, крестница Джейн, была серьезно больна — у нее обнаружили водянку головного мозга.

Фрэнк оставался на половинном жалованье (двести фунтов в год) и имел солидные сбережения в банке, так что даже пополнение семейства каждые два года не мешало ему чувствовать себя неплохо обеспеченным. Он также стал партнером в банке Генри. Однако в конце 1815 года Олтонское отделение банка лопнуло, а вслед за ним 15 марта — и Лондонское отделение… Виной тому, вероятно, был общий послевоенный упадок экономики, а может, ненадежность отдельных клиентов или то и другое вместе, да еще и неоправданный оптимизм Генри в придачу. В результате Генри был объявлен банкротом. От наследства Элизы также ничего не осталось. Этот крах потянул за собой и дядюшку Ли-Перро, и Эдварда. Им пришлось выплатить огромные суммы, десять и двадцать тысяч соответственно, которыми они всего лишь год назад поручились за Генри. Фрэнк и Джеймс также потеряли свои более скромные вложения, и даже Джейн вынуждена была распрощаться с тринадцатью фунтами из доходов за «Мэнсфилд-парк». Ни Генри, ни Фрэнк не могли больше выплачивать ежегодные пятьдесят фунтов на содержание матери и сестер, что вкупе с судебной угрозой, нависшей над Эдвардом, поставило обитательниц чотонского коттеджа в весьма затруднительное финансовое положение^[213].

Остины редко и скупо упоминают о разорении Генри. В «Мемуарах» Джеймса Эдварда говорится лишь о «некоторых семейных неприятностях». В дневнике Мэри Остин за 15 марта читаем: «Банк Генри приостановил выплаты», а на следующий день: «Впервые услышала, что Генри — банкрот». В конце года Фанни записала в дневнике: «Главным событием года стал крах банка дяди Г. Остина и дальнейшее бедственное положение большей части семьи». Впоследствии Каролина с изумлением припоминала, каким непринужденным казался дядя Генри, когда приехал в Стивентон, — как всегда жизнерадостный и нисколько не похожий на разорившегося человека.

1 апреля Джейн Остин написала Мюррею, чтобы он в будущем связывался с ней в Чотоне «в связи с печальными недавними событиями на Генриетта-стрит». Больше для нее не будет поездок в Лондон: Генри пришлось отказаться сразу и от Хэнс-плейс, и от Генриетта-стрит. Мадам Бижон с дочерью больше ничто не держало в английской столице, и они отправились посмотреть, как их родина приходит в себя после двух десятилетий революционных потрясений и войн. Во Франции они нашли лишь нищету и невзгоды, так что в сентябре вернулись в Лондон без сколько-нибудь ясных перспектив^[214].

Не допуская и малейшей мысли, что общее расположение к нему могло поколебаться, Генри обратился к родственникам за поддержкой. «Дядя не один год жил на широкую ногу, не более, впрочем, чем подобало главе процветающего банка… — писала в своих воспоминаниях Каролина, — но никто не высказывал ему упреков за мотовство и сумасбродство». Старики Ли-Перро, дядюшка и тетушка, были единственными, кто попрекнул Генри банкротством. В Кенте и Хэмпшире его встречали так же приветливо, как и прежде. В июле он отправился во Францию с двумя сыновьями Эдварда — без сомнения, за счет их отца. Генри надеялся предъявить права на то, что оставалось от наследства Элизы. Попытка эта заведомо была обречена на провал. Никто во Франции не собирался принимать всерьез претензию безвестного англичанина, не имеющую законной силы в суде, тем более в 1816 году.

Теперь Церковь, самая надежная опора в тяжелые времена, вновь привлекла внимание Генри. Он припомнил план, от которого отказался двадцать пять лет назад, и написал Бронлоу Норту, епископу Уинчестерскому, выражая желание принять сан. Епископ, в свои семьдесят больше увлеченный ботаникой, чем теологией, не стал проявлять особой суровости к соискателю. Положив руку на Евангелие, он изрек: «Осмелюсь сказать, прошло немало лет с тех пор, как вы или я заглядывал сюда», и к концу года Генри получил Чотонский приход. Это дало ему пятьдесят две гинеи в год, что было гораздо лучше, чем ничего, и позволяло держать собственную лошадь.