Читать книгу - "Величайшие врачеватели России. Летопись исторических медицинских открытий - Александр Бушков"

Ничего странного. Это всего-навсего тогдашние названия внутренних органов. Духовная железа – трахея, кутырь – желудок, глядельце – зрачок, блонка самоцветная – радужная оболочка глаза, бряцало глаголящее – язык, горница, она же небесник, – твердое нёбо. Как видим, ничего загадочного.

Во времена русского Средневековья врачеватели уже четко разделились на три категории.

1. Представители, если можно так выразиться, «народной медицины»: лекари-одиночки в деревнях и маленьких городках, а порой и отшельники, обитавшие в лесах. Были и «странствующие» лекари, подобно европейским «бродячим ремесленникам». Часть таких лекарей, если можно так выразиться, занималась чисто медициной, со своей специализацией: зубодеры, костоправы, травники и т. д. Часть добавляла к этому еще и «знахарство», то есть колдовские практики: заговоры, наговоры, заклинания, дохристианские обряды. Иными словами, тогдашние экстрасенсы. Вот им, учитывая позицию церкви, приходилось работать в большой конспирации…

2. Лекари монастырских и церковных больниц.

3. Светские городские лекари (сплошь и рядом они же – хозяева лавок, где торговали лекарствами). Высший слой их составляли «придворные врачи», состоявшие при великом князе, членах его семьи, знатнейших боярах. Надо полагать, это была самая высокооплачиваемая категория лекарей, но и риску они подвергались гораздо большему, нежели их более скромные коллеги по ремеслу. Судя по печальной судьбе «иностранных специалистов», «немчина Антона» и «жидовина Леона», со своими, отечественными, надо полагать, в случае чего еще меньше церемонились.

Очень долго на Руси не имелось никаких центральных органов управления медициной. Впрочем, до Ивана Грозного вообще не существовало никаких центральных органов управления чем бы то ни было. Даже с созданием единого Московского государства всем управляли либо воеводы на местах, либо князья и бояре в своих вотчинах – наследственных владениях. Что отнюдь не прибавляло законности и порядка, но эта тема для другого разговора…

В XIV веке русским лекарям пришлось схватиться с очередной серьезнейшей напастью – до Руси докатилась свирепствовавшая в Западной Европе эпидемия чумы, «черная смерть», по европейскому названию, «моровая язва», как ее назвали наши предки.

В летописях записано: «Того же лета казнь была от Бога на людей восточных стран… был мор сильный на басурман и татар и на черкасов, и на всех там живущих, и некому было их погребать».

Действительно, на Востоке из каждой тысячи человек выживало лишь десять-двадцать. Уже нельзя точно установить год, когда чума добралась до русских пределов, – одни источники называют 1346 год, другие – 1352-й. Но это, в сущности, неважно. Главное, описания эпидемии, сделанные русскими летописцами и французским хронистом Габриелем де Мюсси, практически совпадают. И русские, и западноевропейские (и арабские) источники сходятся на том, что смертность была чудовищной. И до того, и после случались эпидемии самых разных болезней. По количеству жертв разгул «черной смерти» превзошел все эпидемии прошлого и будущего, вместе взятые.

Поначалу в русских летописях попросту нет упоминаний о деятельности лекарей во время эпидемий. Дело в том, что тогдашний русский народ смотрел на эти повальные болезни как на посланную Богом кару за грехи человеческие. И спасение видел лишь в молебнах и постройке новых церквей – «кого Бог захочет помиловать, того и помилует».

В Западной Европе было не лучше. Эпидемии связывали с землетрясениями, выносившими на поверхность «продукты подземной гнили». Незадолго до прихода «черной смерти» как раз просыпался Везувий – правда, на сей раз не в полную силу. Это привело к мысли, что болезнь «выбросил» вулкан…

Лекари повсеместно оказались в труднейшем положении: лекарств от чумы попросту не существовало нигде в мире, до противочумных прививок оставались долгие столетия. Единственное, что удалось сделать, – немного сбить эпидемию колокольным звоном, о чем уже упоминалось. Западноевропейские врачи расхаживали в страшных масках, чтобы «отпугнуть» болезнь (несомненная вспышка былых языческих практик). Правда, длинные носы иных масок, напоминавших птичьи клювы, играли и чисто утилитарную роль: они были набиты всевозможными зельями, с помощью которых врачи надеялись защититься от чумы (что далеко не всегда удавалось).

Русские лекари были так же бессильны, как их заграничные коллеги. Однако произошла очень важная вещь: они начали понимать, что распространению «моровой язвы» воспрепятствовать можно с помощью определенных мер.

Лекари советовали «очищать» воздух, постоянно поддерживая костры не только на улицах и площадях, но и в домах. Некоторую пользу это приносило: зараза порой распространялась не только крысами, но и воздушно-капельным путем, так что пламя действительно уничтожало некоторое количество бактерий. В 1352 году новгородцы после прихода чумы просили церковные власти «костры нарядить в Орехова».

Неизвестно точно, додумались ли в то время до карантина – запрета населению покидать пораженные болезнью места и препятствовать приезду желающим приехать в тот или иной город из других регионов. Только в 1552 году в летописях появляются упоминания о «преградах» – заставах, не пропускавших людей из пораженных болезнью мест туда, где эпидемии еще не было.

Заставы ставили на въездах в города, и на них обязательно присутствовал лекарь – для того, чтобы определить по внешнему виду приезжего, болен он или здоров. Стали применять и своеобразный карантин: «дворы» (точнее, дома), где кто-то умер от «моровой язвы», было велено запирать и не выпускать оставшихся в живых (жестоко, конечно, но определенный эффект приносило). Для надежности к «зачумленным» домам ставили стражу, еду подавали, не входя в дом. Священникам настрого запретили такие дома посещать. За ослушание виновника сжигали вместе со всеми, остававшимися в доме. Стали устраивать отдельные захоронения умерших от чумы. В новгородских летописях записано: запрещается хоронить умерших от заразы людей «около церквей и других людных мест» – только далеко за городом.

О карантинах, тех самых заставах, существовавших в 1571 году, пишет англичанин Филтон в своей «Истории Московии». На одной из таких застав, в Холмогорах, довольно долго продержали приплывшего в Московию английского посланника Дженкинсона – для его же блага, поскольку свирепствовала очередная эпидемия чумы…