Читать книгу - "Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере - Людмила Новикова"

Северное правительство, утвердив свою власть в Архангельской губернии, в первое время предпочитало не замечать карельское национальное движение. Карелия была в составе Мурманского края присоединена к Северной области, а в Кемском уезде стали восстанавливаться прежние органы земского самоуправления, которые, по мнению Чайковского, должны были целиком удовлетворить все национальные запросы населения^[672]. Однако в начале 1919 г. готовившаяся мобилизация в белую армию и нерегулярное продовольственное снабжение карельских волостей вызвали недовольство карелов и дали толчок новым попыткам утвердить независимость Карелии.

16–18 февраля 1919 г. в Кеми прошло собрание представителей 11 карельских волостей при участии солдат Карельского легиона. Собрание, решив, что в будущем Карелия должна быть независимой страной, избрало местное правительство – Карельский национальный комитет – и командировало двух представителей на Парижскую мирную конференцию. Дальнейшую судьбу Карелии должно было решить национальное Учредительное собрание. Характерно, что карельские представители не симпатизировали Финляндии и даже решили, что участники набегов белофиннов на Карелию будут лишены права голоса на выборах. Члены совещания передали свои решения британскому генералу Ч. Мейнарду, командовавшему Мурманским фронтом, и помощнику генерал-губернатора по управлению Мурманским краем В.В. Ермолову^[673].

Белое руководство Северной области было поражено настолько открытым проявлением карельского сепаратизма и попыталось дать решительный отпор. Ермолов едва не арестовал представшую перед ним делегацию за неповиновение «законной» власти, и лишь вмешательство Мейнарда предотвратило такое развтие событий. Правительственный «Вестник» выступил с разгромной статьей о карельском съезде. Он едко обличал карельский национализм как результат большевистского влияния и «нашептывания врагов России». Карельские националисты, по мнению газеты, представляли собой лишь «кучку людей, не таящих за собой решительно ничего в прошлом, ничего в настоящем и отнюдь не имея никаких данных являть собою что-либо ценное в будущем»^[674]. Мнение официоза поддержали широкие круги северной общественности. Так, либеральная газета «Северное утро» в статье с обличительным названием «Скоморохи несуществовавшей государственности» обвинила карельских лидеров в «скудоумии», «германо-большевизме» и «панфинизме»^[675].

Громким обвинениям в прессе соответствовали и решительные шаги белой администрации, целью которых было пресечь любые проявления карельского сепаратизма. В феврале – марте 1919 г. в Кемском уезде были организованы земские выборы, а в середине апреля прошло первое Кемское уездное земское собрание. Состав его был преимущественно русским в немалой степени из-за того, что при подготовке и проведении выборов и в работе земства использовался исключительно русский язык. В присутствии Ермолова собрание объявило решения кемского карельского съезда недействительными и вынесло резолюцию в пользу воссоздания «единой, великой, демократической России»^[676]. Одновременно белое руководство стало ликвидировать самостоятельные карельские вооруженные части. Союзники должны были передать командование Карельским легионом русским офицерам, а в конце весны 1919 г. легион и вовсе был расформирован^[677].

Однако уже летом 1919 г. северные власти вынуждены были пересмотреть свое отношение к статусу Карелии. Главной причиной стали планы формировавшейся на Северо-Западе страны армии генерала Н.Н. Юденича осуществить поход на Петроград. Чтобы обеспечить успех наступления, Юденич считал необходимым заручиться содействием финских войск. Для этого надо было согласиться на условия Маннергейма, признав независимость Финляндии и предоставив финнам территориальные уступки в Карелии^[678].

Дошедшие до Архангельска сведения о переговорах Юденича с Маннергеймом и предполагаемых территориальных уступках первоначально показались северным лидерам безумием. Как заявил союзным послам генерал Миллер, вопрос о статусе окраин может решить только Учредительное собрание. Он предостерег, что если бы белые правительства или верховный правитель «Колчак в глупом безрассудстве попытался бы отдать… русские завоевания последних 200 лет, то протест русского общественного мнения смел бы его от власти»^[679]. Но постепенно осознание тех выгод, которые могло принести участие финнов в походе на Петроград, стало перевешивать на Севере негодование в связи с претензиями Финляндии.

К лету 1919 г. Северное правительство все больше приходило к выводу, что необходимо срочно выработать с Финляндией какой-либо modus vivendi. Наступление белого фронта на Мурманском участке требовало согласовать военные операции с Финляндией, отряды которой действовали против Красной армии в районе Олонца и Петрозаводска^[680]. Также появившиеся слухи о возможном скором выводе с Севера союзных войск заставили северное руководство внимательнее прислушаться к финским предложениям о более масштабной военной помощи в борьбе с большевиками.

Показателем изменившейся позиции Архангельска было то, что 2 июня 1919 г. Северное правительство направило командующего армией Марушевского в Гельсингфорс для переговоров с Маннергеймом. Ему предписывалось, не касаясь вопроса о независимости Финляндии, добиться, чтобы финские отряды в Карелии подчинялись русскому командованию и устанавливали на местах русскую администрацию. Но финское руководство не желало брать на себя никаких обязательств без широких уступок с русской стороны. После кратких переговоров Марушевский выехал обратно в Архангельск в твердой решимости убедить северный кабинет немедленно признать независимость Финляндии и пойти на территориальные жертвы ради финской военной помощи^[681].